– Да, сэр, спасибо.
Альфред Джонсон повысил голос:
– Люк, где ты, черт возьми?
– Иду.
Из другого вагончика по утоптанной траве прибежал юноша лет шестнадцати. У него были длинные темные волосы, нагловатые черные глаза, высокие скулы и смуглая кожа. Марина поняла, что перед ней цыган. Юноша дружелюбно улыбнулся Карлосу и Марине, затем таким же подобострастным тоном, каким только что говорил Карлос, обратился к Альфреду Джонсону:
– Я вам нужен?
– Да, – ответил владелец цирка. – Отведи эту пару – они утверждают, что женаты, – в вагончик Марио, а затем покажи мужчине, где находятся лошади. – Мистер Джонсон отвернулся, но, когда они уже собрались уходить, добавил довольно резким тоном: – Ты не назвал мне своего имени!
– Карлос Айело.
– Хорошо. Не мешкая приступай к работе.
Марине и Карлосу было позволено уйти, и Люк повел их вдоль длинного ряда вагончиков.
– Вот сюда! Я покажу вам вагончик! – громко крикнул он, пытаясь перекричать доносившуюся из шатра музыку.
Проходя по цирку, Марина с раздражением подумала о том, в каком дурацком положении они сейчас оказались. Была ли необходимость во всем этом дешевом маскараде? Почему именно цирк? Чего пытается добиться Карлос? Что он задумал? В довершение ко всему это притворство, этот их вымышленный супружеский союз. Однако Марина была вынуждена тотчас признаться себе, что ей понравилась эта ложь.
«Я не собираюсь оставаться здесь», – решила она, как только Люк подвел их к облупленному вагончику и открыл дверь. Это был вполне современный, обтекаемой формы автофургон, который наверняка когда-то стоил немалых денег. Но когда Марина сначала вошла в крошечную кухоньку с раковиной из нержавеющей стали, а затем в главную часть вагончика, ей едва не стало дурно.
На полу скопился невероятный слой грязи. Очевидно, последний постоялец, перед тем как уехать, просто свернул с пола ковер, отчего стала видна пыль, накопившаяся под ним за долгие месяцы, а может, и годы. Окна также были грязными. Стекла в некоторых местах потрескались. С потолка клочьями свисали засаленные обои. В вагончике стояли две раскладные кровати. В дневное время на них можно было сидеть, как на диване. С них были сняты подушки и матрасы. Один матрас валялся на полу. Из него торчали клочья ваты. «Мы не можем оставаться здесь», – собралась было сказать Марина, но тут услышала голос Карлоса:
– Нас это вполне устроит. Скажите, где нам взять горячей воды и мыла, и мы приведет вагончик в порядок. Вот только где достать матрасы?
Люк пнул ногой тот, что валялся на полу.
– А этот вам разве не подойдет? – спросил он. – Что ж, отлично вас понимаю. А новые матрасы спрятала Ма Джонсон. Она сдерет с вас залоговую стоимость – в пару раз больше, чем они действительно стоят. Здесь не поспишь уютно, по крайней мере пока мы не доберемся до Амьена.
– А где ее фургон? – осведомился Карлос.
– Рядом с фургоном Старика, – ответил Люк. – Весь инвентарь хранится у нее. Если нужно, вы сможете найти у нее и ведро, и мыло. – Он снова окинул взглядом вагончик. – Марио был грязнуля и лентяй, каких свет не видывал, – сообщил Люк. – А еще пил, не зная меры.
– Чем он занимался? – поинтересовался Карлос.
– Он был акробатом. Во время нашей последней остановки свалился с трапеции. Кажется, сломал себе позвоночник.
Равнодушный тон, с которым говорил Люк, вызвал у Марины жалость к неведомому бедняге Марио.
– Какая жалость, – сказал Карлос.
– Не рассчитал сил, – улыбнулся Люк. – И вообще он был слишком стар для своей работы. В этом деле нужны молодые. Вы готовы идти смотреть лошадей?
– Да-да, пойдем, если нужно, – ответил новоиспеченный конюх. – Подожди меня здесь, – сказал он, обернувшись к Марине. – Я скоро вернусь. – И, прежде чем та успела что-либо ответить, вышел.
Через маленькое грязное оконце Марина видела, как Карлос вместе с Люком шагают в направлении циркового шатра. Его дорогой костюм смотрелся здесь крайне неуместно, и все же каким-то образом Карлос шел совсем по-другому. То есть он шагал менее скованно, легкой покачивающейся походкой человека, привыкшего к верховой езде. Марина заметила, что он снял с шеи галстук и запихнул его в карман.
Она попыталась открыть окно, чтобы впустить в вагончик хоть немного свежего воздуха. Это оказалось невозможным, но зато ей удалось, приложив усилия, открыть центральную дверь фургона, которая вела прямо в главное помещение. В помещении дурно пахло; грязь была просто неописуемая. «Скажите, где нам взять горячую воду и мыло», – вспомнились ей слова Карлоса. Интересно, кто, по его мнению, должен отмывать полы, стены, потолок и еще бог знает что? Она не станет спать на этих кроватях даже с новыми матрасами, если только их не отмыть как следует. Он и вправду считает, что она станет тут возить грязь?
Внезапно она ощутила прилив гнева. Нет, если кого-то и винить, то только себя! В первую очередь ей не следовало бежать с Карлосом. Почему она не настояла на том, чтобы спуститься вниз и поговорить с управляющим гостиницы, почему не потребовала защиты от подозрительных типов, требовавших, чтобы она показала им паспорт? Вместо этого они с Карлосом сбежали!
Оглядываясь назад, она вспомнила, что произошло в поезде. Смерть этих двоих – девушки в норковой шубе и мужчины, счастливо улыбавшегося своей бутылке шампанского. А сейчас, из-за того, что Карлос чем-то напуган, они прячутся, причем где? В цирке!
Ей не понравился Альфред Джонсон. Он, несомненно, жестокий, неприветливый человек. Ему ничего не стоит выкинуть их из цирка за малейшую провинность, но, с другой стороны, было нечто успокаивающее в том, что он говорил на том же языке. Здесь были англичане, ее земляки. В самом худшем случае она сможет обратиться к ним; да, но будет ли у нее такая возможность? Не получится ли так, что люди, угрожающие Карлосу, а возможно, и ей, вначале нанесут удар, а потом уже будут разговаривать?
«Должен же быть какой-то выход», – подумала Марина.
Она открыла свою сумочку и заглянула в бумажник. Там лежала книжечка с туристическими чеками. Наверняка фунтов на двести пятьдесят. Сибил не позволила бы ей отправиться за границу с меньшей суммой. В сумочке также оказалось несколько португальских банкнот и несколько английских.
«По крайней мере хоть это немного утешает, – вздохнула она. – Надеюсь, этих денег хватит, чтобы избавиться от грязи в бывшей комнате Марио».
Марина открыла дверь шкафа и обнаружила, что смотрит на свое собственное отражение в зеркале. На мгновение она даже не узнала высокомерную, утонченную Марину Mapтин. Волосы ее были туго перевязаны платком. Нос блестел от пота. Второпях она забыла накрасить губы гигиенической помадой. На лице печать усталости и тревоги. Марина посмотрела на свой костюм, некогда элегантный и дорогой.
