«Ты не кручинься, дитятко мое, Не плачь, мое возлюбленное чадо», —
я почувствовал, как по лицу моему потекли слезы. В первую минуту я не обратил на это внимания, — думал, что это плачет Сусанин, — но вдруг заметил, что вместо приятного тембра голоса начинает выходить какой-то жалобный клекот… Я испугался и сразу сообразил, что плачу я, растроганный Шаляпин, слишком интенсивно почувствовал горе Сусанина, то есть слезами лишними, ненужными, — и я мгновенно сдержал себя, охладил. «Нет, брат, — сказал контролер, — не сентиментальничай. Бог с ним, с Сусаниным. Ты уж лучше пой и играй правильно…»
Этот случай в наиболее яркой форме подтверждает нашу мысль о существовании в феномене шаляпинского пения двух компонентов — психологического и физиологического, — одновременное взаимодействие которых и породило явление, к которому вот уже более ста лет никто не может приблизиться. И как в связи с этим не вспомнить нашего выдающегося соотечественника Владимира Стасова, писавшего о Шаляпине: «Ни в какой школе он не был, ни в каких классах не сидел, не учился никаким предрассудкам. Каким-то чудом он уберегся от педагогической дрессировки, худых задач и примеров, особенно же уберегся он от Музыкальной Италии, пожравшей и обезобразившей столько поколений».
Шаляпин добился таких выдающихся результатов только потому, что он в самом начале своего творческого пути сумел понять, что пение — это та же речь, но выражаемая иными, более тонкими интонационно-музыкальными средствами, что требует не тренировки в механических приемах звукоизвлечения, а гармоничного развития личности. Непрестанное стремление к самосовершенствованию, неудовлетворенность достигнутым, постоянная готовность изменять то, что уже как будто вылилось во вполне художественную форму, было неотъемлемым свойством таланта Шаляпина. Его манеру пения можно выразить формулой «говорить и петь одновременно».
На мой взгляд, методика Багрунова в наибольшей степени раскрывает секреты шаляпинского пения, и, возможно, кому-то из тех, кто сегодня читает эту книгу, удастся хотя бы немного (а может, и не немного!) приблизиться к феноменальному артисту.
