— Тогда зачем ты сюда пришла?
— Ну, — Бидди изобразила на лице улыбку, надеясь, что она выглядит подкупающей, — я обслужила эту милую леди…
— Ты не обслужила ее.
— Ну а как бы ты это назвал?
— Твой поступок был аморальным и даже незаконным. Ты представилась работницей магазина, в то время как на самом деле ею не являешься. Это мошенничество.
— Не надо! — взволнованно произнесла Бидди. — Если ты позволишь мне закончить…
— Заканчивай.
— Как я уже говорила… беседуя с той милой леди, я не собиралась ставить тебя в дурацкое положение. Клянусь.
— Ерунда!
— Клянусь!
— Попробуй еще раз.
— Я решила попробовать…
Гордон собирал во рту слюну для очередного плевка.
— Смогу ли я работать продавщицей? — наконец выпалила Бидди.
Вместо того чтобы плюнуть, Гордон разразился излишне продолжительным, по мнению девушки, смехом.
— Но мне это удалось! — возмущенно воскликнула она. — Или я не права? Я продала той леди юбки, блузки, шляпки и шарфики. Без меня она бы ничего не купила. Она призналась, что прежде терпеть не могла этот магазин. Здесь просто ужасное обслуживание.
Веселье Гордона увяло.
— Что тебе от меня надо?
— Работу.
— Ни за что.
— Гордон, послушай меня…
— Ты — ничто, навоз, который валяется на улице.
Эти слова ужалили Бидди.
— Но наш… твой отец любил мою маму. Они были хорошей парой…
— Тем хуже. Я молюсь тому, кто может меня услышать, чтобы ты сошла в могилу, никому не раскрыв этой тайны, — произнес Гордон. — Слава богу, мой старик уже упокоился с миром.
— Гордон!
— С самого начала эта связь была унизительной для нас. Поговаривают, что твоя мать прежде работала в доме для умалишенных. Если так, ее вполне могли бы там запереть. Она довела моего отца до сточной канавы.
Бидди передернуло. Ей стало очень больно.
— Он и так оказался бы там!
Гордон выпрямился.
— Разве? Тогда оглянись по сторонам, Бидди. Кому все же удалось чего-то достичь в этой жизни? У кого есть виды на будущее? Кто вылез из грязи? А кто купил себе старый грязный трамвайный билет в ночлежку, в которой окажется, предварительно побывав в борделях Литтл-Лона?[16]
Слезы, которые девушка сдерживала весь день, грозили излиться теперь обильным потоком. Посмотрев на то, как подергиваются ее губы, Гордон красноречиво сплюнул.
— У тебя жалкий вид.
— Я никогда не паду так низко, — все же смогла проговорить Бидди.
Гордон не ответил. Он видел, как по ее щекам катятся слезы, но не пытался их остановить. Бидди вытащила из кармана юбки старый носовой платок и стала вытирать лицо.
— Это несправедливо… — начала она.
Гордон отвернулся.
Бидди вновь собралась с силами.
— У меня другой план… — сказала она, но молодой человек резко прервал ее.
— Ты хочешь переехать ко мне?
— Я буду вести твое домашнее хозяйство, — пообещала Бидди. — Я многому научилась у миссис Реттрей.
— Где, по-твоему, я живу, Бидди?
— Не знаю. В Фицрое?
— Ты сидишь там, где я живу, — произнес Гордон.
Девушка озадаченно огляделась.
— Что ты имеешь в виду?
— Я здесь сплю. Мой рабочий день — восемнадцать часов. Какой смысл платить ренту? У меня есть голова на плечах. Я коплю деньги, думаю о будущем, в отличие от некоторых.
Бидди тяжело сглотнула, чувствуя себя невероятно униженной. Ее пальцы сжали небольшой кошелек, лежавший в кармане юбки.
— Ты что-то говорил о деньгах, Гордон…
Призрак проституции, призванный Гордоном в чердачном помещении, показался Бидди еще более зловещим, когда она спустилась по пяти пролетам служебной лестницы, где ее не мог увидеть никто из покупательниц, и очутилась в замусоренном переулке. Гордон сделал призрак проституции более материальным, когда протянул Бидди золотой соверен на глазах у нескольких парней, которые вышли из магазина на перекур. Они засвистели, увидев это. Гордон взглянул на парней, но ничего не стал им объяснять. Они замолчали, но продолжали тихо посмеиваться, прикрывая ладонями рты.
— Это слишком много, — слабеющим голосом произнесла Бидди.
Монета показалась ей необычайно тяжелой. Никогда прежде она не держала в руках соверена.
— Знаю, но мне нужны гарантии, Бидди, — ответил Гордон.
— Какие гарантии?
Он наклонился к ее лицу. Его дыхание пахло мятой.
— Гарантии, за которые я тебе плачу´, дура, заключаются в том, что я вижу тебя сегодня последний раз в жизни. Держись от меня подальше ради своего же блага. Мне хочется забыть, что когда-то мы с тобой были семьей. Я не желаю знать, из какой крысиной норы ты заползла в мою жизнь. А больше всего мне хотелось бы, чтобы ты покончила жизнь самоубийством. Тогда бы я наверняка никогда тебя не увидел. Ты меня поняла? Эти деньги должны гарантировать, что с тобой покончено, Бидди.
Он оставил ее в замусоренном переулке, с совереном, лежащим на ладони. Бидди показалось, что она прекрасно понимает своего «братца». Лишь слабое мерцание жизнерадостности помешало ей запустить монетой в посыльных, а потом наблюдать за тем, как они выбивают друг другу мозги, сражаясь в грязи за золото.
Бидди вспомнила о мисс Евангелине Гарфилд, доброй гувернантке, живущей в красивом особняке с волшебно звучащим названием, затерявшемся в живописном местечке где-то возле городка Кастлмейн.
И принялась сочинять очередную историю.
Путешествие по железной дороге было совсем недолгим, учитывая масштабы этой страны, но Бидди, которой никогда прежде не доводилось ездить в поезде, путь показался невыносимо длинным. Купив билет, девушка вынуждена была несколько часов проторчать на платформе вокзала на Спенсер-стрит.
Поезда приезжали и уезжали. Бидди почувствовала себя отрезанной от мира, потому что ни один из них не следовал туда, куда ей было нужно. На короткое время, когда замысел наконец-то окончательно сформировался у нее в голове, Бидди подумала, не лучше ли будет сесть на электрический трамвай. До Карлтона рукой подать. Там она найдет Иду и как-нибудь сможет объяснить ей полтора года молчания. Однако подобная перспектива Бидди совсем не улыбалась. Их с Идой жизнь была чистейшим притворством. Бидди больше не желала в этом участвовать. Она пообещала себе, что все притворства и обманы в жизни будут возникать исключительно по ее инициативе. Для того чтобы иметь возможность хоть немного себя уважать, она не должна нарушать своего обещания, путь даже это может привести к смерти.
