Катер № 101 береговой охраны, единственная надежда удовлетворить самое нетерпимое любопытство – любопытство к тайне, разумеется, опоздал: от пены и следа не осталось.
Какое-то время скептики твердили об имевшей место быть банальнейшей авиакатастрофе, однако авиационное начальство (место дислокации Галифакс) клялось и божилось: «Ни один военный или гражданский самолет, который мог пролетать в данном регионе, не пропал без вести».
Тем не менее Центр координации спасательных работ все-таки переполошился. Срочно состряпанный доклад, предназначенный Генеральному штабу в Оттаве, констатировал: возле берега рухнуло нечто, претендующее на название «неизвестный объект». Как и в случае с Роем I, не обошлось без ВМФ, который на этот раз сосредоточился не на мегафонах, а на спасательном оборудовании: бравые водолазы со специального судна «Грэнби» деловито взялись за поиск. Кроме вояк, в районе толкались и добровольцы, ныряя с частных бортов с таким же похвальным энтузиазмом. Чуть ли не целая миля была пропахана животами усердных дайверов, но (как это и бывает всегда) НЛО показал искателям нос – дно оказалось девственным: ни обломка обшивки, ни оброненного инструмента, ни куска выхлопной трубы, крайне заинтересованных людей там радушно встречали лишь водоросли и косяки любопытствующих рыб.
9 октября 1967 года – день, в который человечество в очередной раз расписалось в бессилии разыскать черную кошку в темной комнате и ухватиться за ее хвост. Галифакс дал сконфуженную отмашку, «Грэнби» невозмутимо снялось с якоря, подались на свои стоянки и прочие энтузиасты. Все опять ограничилось показаниями капрала, констеблей, десятка потрясенных гражданских о «метании в небе, пятне под водой и прожекторах». Очередной итог встречи земного с небесным – признание первого в своем бессилии разгадать шараду. Государства весьма неохотно, порой скрежеща зубами, признают подобные соприкосновения – тем «шаг-харборовский инцидент» все-таки и любопытен. Бальзамом на душу приунывшим уфологам проливается официальное уточнение (сквозь зубы) в документах государственного учреждения. А именно: чиновники вынуждены были зафиксировать факт – шоу с прилюдной посадкой и последующим нырянием в залив показал именно «неопознанный объект». Вот, пожалуй, и все. Тех, кто желает бо́льших подробностей, ждет библиотека и Архив Канады с единственным сохранившимся письменным отчетом о нетривиальном событии – письмом в Департамент национальной обороны (постарался уже упомянутый Вербицки). Есть все основания доверять капралу: в королевской конной полиции фантазерам не место.
Вот еще вариации, тот самый джазовый микс: нарезки из газет, крохи, что выуживались в Интернете (зачастую – буквально в две-три строки). Старания мои разыскать более подробные сведения о людях и событиях, о которых так скупо упомянуто в «Яндексе», «Известиях», «Таймс» или «Комсомольской правде», довольно часто приводили к стене, через которую было попросту не перепрыгнуть. Стена эта называлась «отсутствие дополнительных сведений». Впрочем, что греха таить, иногда не хватало упорства (завидую усердным «прыгунам», не расстающимся с оптимизмом и вдобавок вооруженным такой добродетелью, как гипертрофированная настойчивость: они-то добиваются цели, они-то гордо несут знамя, на котором трепещет лозунг: «До конца, до донца, до полной исчерпанности темы…»).
Тем не менее кое-что я все-таки выцарапал.
9 октября 1967 года греется на октябрьском солнышке болгарский порт Видин с сохранившейся крепостью, о которую ломали зубы и турки, и сербы, парой храмов с православными крестами, православным же собором, мечетью, полуразрушенной синагогой и довольно серым от топливных пятен Дунаем у ног своих. Присовокупим для полноты картины портовые сооружения, несколько кранов, ни с чем не сравнимый запах, который после себя оставляет рыба, ни с чем не сравнимый запах, которым отмечают свой путь драные портовые коты, ни с чем не сравнимый ор таких откровенных стерв, как чайки. Мачты, трубы, канаты, борта, автопокрышки для смягчения ударов о пристань. Несколько ржавых посудин. Несколько посудин начищенных. Наконец, подпирающая причал советская баржа В-1016. Каков был ее тоннаж, что выгружали с нее, кто капитан, чем в тот момент занималась команда, мною, увы, не выяснено. Перед теми же, кто заинтересуется матросом баржи Александром Котляровым всерьез, распахнуто целое поле для исследований – архивы по этому делу не такая уж большая проблема. Внезапный огонь на берегу (то ли склады, то ли магазин, то ли и то и другое). Пламя вырывается из окон. Бдительный Котляров бросается в рубку. Разбуженная матросом сирена в свою очередь поднимает на ноги всем нам знакомую благодушную братию (напомню эмблему молодцев – каску в близком соседстве с двумя топорами). Победу болгарских пожарных (старательно размотанные брезентовые рукава, оплетающие горящие здания водяные струи, суета на причалах, в которой принимает участие множество озабоченных, сердитых мужчин, наконец-то занявшихся делом, и которую ни с какой другой суетой не спутать, ибо это именно пожарная суета) закрепило подошедшее судно «Сухуми». Что касается Котлярова – герой матрос попадает в газеты, а из них – в Джаз (торжествуй, приятель-доцент!).
А вот – полновесный ответ Московии всемогущему «Боингу». 9 октября Ил-62 совершил из ее столицы свой первый прыжок в осенний вальяжный Рим. «Правда» зафиксировала факт штатного прибытия новехонького, чуть ли не в заводской смазке, весьма оригинального по техническим решениям лайнера; четыре добросовестных двигателя перенесли его на высоте двенадцать тысяч метров от Домодедова до безмятежных апеннинских холмов. О самом самолете (на 2014 год: в эксплуатации – 17; разбилось – 18; разрезано на металлолом – 183; на хранении – 69, из них 13 машин в качестве музейных экспонатов, кафе, ресторанов и памятников) есть масса сведений в Википедии, в статьях и комментариях к ним. Та к уж повелось – кто хвалит реактивного богатыря, кто ругает, суть, однако, в том, что и в 2014 году почтенный ветеран, пыхтя, перевозил правительственные делегации.
9 октября 1967 года Асуанская ГЭС достроена, вездесущие русские «завершают работы по подготовке к пуску первого агрегата». Удивительно! Странно! Непонятно! О событии, благодаря которому в северной части Нила на радость купальщикам не осталось ни одного крокодила, кратко, сухо, неинтересно, все с той же обескураживающей казарменностью, мельком, бочком упомянули «Правда» и все те же «Известия».
9 октября 1967 года. Как и полагается полячке, сама себе на уме Варшава. Кинотеатр мне неизвестен, время просмотра – тоже. Впрочем, вполне возможно, свои услуги предоставили сразу несколько кинозалов. На экране (или на экранах) идет неизвестно по какому случаю доставленный из Москвы в цитадель антироссийских настроений фильм «Коммунист». Не знаю, с каким выражением варшавяне смотрели 9 октября эту, вне всякого сомнения, агитационную притчу, оказавшуюся вместе с тем, с какой стороны ни поверни, образчиком истинного искусства. А хотелось бы поглядеть на их лица! Славно, когда за дело берутся классные режиссеры: «Коммунист» (от одного только этого слова особо желчные панове готовы были плеваться, я уж не говорю об их сакраментальном «пся крев»), безусловно, потрясающ. Люто сыграл Урбанский, невыносима сцена финала: героя жалит револьвер поганца контрреволюционера – раз, второй, третий, – но неизменно торжествует чапаевское «врешь, не возьмешь». Ненависть и энергия борца за правое дело позволяют коммунисту стоять, в то время как в него – патрон за патроном – разряжается барабан. Такого парня просто так не ухватишь! Иногда кажется, что подобные фильмы не на один десяток лет продлили советскую власть.
