Даже во сне Вебстеру казалось, что он чувствует запах средства против комаров. В последнее время ему стало сложно засыпать по ночам.
А когда он засыпал, ему снилась Миннесота. Сразу после возвращения Вебстер убеждал себя, что он неимоверно рад выбраться из такой глуши. Теперь Нью-Йорк, его родной город, а не отдаленное ворчание медведей, определял ритм его жизни. Он с головой окунулся в дела, был бодр, весел, вот только спалось как-то не так, и вообще…
Голубоглазая женщина с фотоаппаратом в руках — как он тосковал по ней!
И еще этот безумный запах средства от комаров — он всюду преследует его. Это тем более смешно, что он не спит, а работает за своим рабочим столом на пятьдесят восьмом этаже здания на Шестой авеню. Черт, неужели приключения в Миннесоте так повлияли на его обоняние?!
Он услышал, как открылась дверь.
— Пожалуйста, только не сейчас, Перл, — сказал он, не отрываясь от бумаг, хотя уже минут десять без всякого толку перечитывал одну и ту же строку.
— Я не Перл… И если я мешаю, я могу подождать, пока у тебя появится время.
Он поднял голову. В дверях стояла она, женщина его мечты, в своих широких шортах цвета хаки, с исцарапанными коленками, и от нее пахло средством против комаров!
«Вот он, — подумала Тоня, — мужчина моей мечты». За своим письменным столом, в элегантном костюме, самоуверенный и немного уставший. Красавец… Настоящий красавец, без дураков. И она была с ним…
— Если я тебе мешаю…
— Нет, нет, нет! — Он окинул ее взглядом и стал нервно перекладывать бумаги на столе, будто решая: встать и сейчас же сбежать подальше или остаться на месте, усиленно подбирая выражение лица, подходящее для потревоженного мультимиллионера. Он остался, конечно. Отступать ему было некуда. Здесь он хозяин, всевластный повелитель королевства «Тайлер-Ланиер».
Тоня невольно сравнила его с Дамиеном. Они оба были сильными существами. Пусть и из разных миров, но их свела судьба, и солжет тот, кто скажет: это просто случай.
— Я знаю все! — объявила Тоня. — Ты купил землю Чарли. Он мне сказал, что… Нет, лучше скажи сам, зачем ты это сделал!
Вебстер уже овладел собой и мысленно потирал руки — он обрадовался, что сбылось его предвидение: словоохотливый Чарли все ей рассказал, хотя он и просил, чтобы ни-ни — никому ни слова до поры до времени. Пусть Вебстер Тайлер и не лучший в мире игрок в «Джин Рами», но и не худший в мире игрок в поддавки…
— Зачем, зачем… — пробурчал Вебстер. — Не понимаю, почему я должен отчитываться. Но так и быть: видишь ли, я предполагаю, что когда-нибудь извлеку из этой операции определенную и очень существенную выгоду…
— Чушь!
Тоня села в кресло для посетителей и сообщила ему с лучезарной улыбкой:
— Не хочешь — не говори. Я знаю, почему ты так сделал. Просто ты хороший человек.
— Это клевета. Я подам в суд на того, кто распускает обо мне такие грязные слухи.
— Да, ты хороший человек и ты любишь медведей.
— Я люблю только бизнес и асфальт, на котором он делается.
— Бизнесмены не любят целоваться в ледяной воде.
— Чувствую, мне придется вызвать полицию…
Тоня ничуть не испугалась. Она сияла.
— А еще ты сделал это потому, что любишь меня!
Вебстер откинулся в своем кресле, приняв задумчивый вид:
— Вот оно что! Ты приехала, чтобы сказать мне об этом?
Он явно хотел ее немного помучить. Ну и ладно.
— Я приехала, чтобы показать тебя фотоснимки. — Она достала из сумки конверт с фотографиями и бросила на стол.
«Похоже, она согласна подписать контракт», — подумал он, доставая снимки.
Вебстер обомлел, увидев себя на фотографиях. Он смотрелся потрясающе с голым торсом. Известный книгоиздатель, спасающий раненого зверя. Мужественный. Решительный. Он выглядел как герой.
Это же сенсационный материал для журнала.
Вебстер тут же отогнал мелькнувшую мысль. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Наверняка здесь есть какой-то подвох. Тоня хочет пощекотать ему нервы.
Он поднял на нее удивленные глаза, но Тоня, не дожидаясь его вопросов, добавила:
— А еще я приехала, чтобы попросить у тебя прощения.
— Боже мой! За что?
— Ну, я поступила глупо, договорившись с бульдозеристом насчет тебя без твоего ведома…
— Так! — с удовлетворением воскликнул Вебстер. — Верно подмечено — я был неприятно удивлен. Представляю, как был шокирован бульдозерист — он промолчал всю дорогу, как та жареная рыба, которую ты съела с таким аппетитом, хотя я забыл ее посолить! Но это — раз…
Он загнул палец на руке, ожидая продолжения.
— Разве еще что-то было? — с сомнением протянула Тоня. — Ах да! Эти снимки… Я сделала их не только из-за Дамиена. Мне нужен был ты. На память!
— Гм, — удивился Вебстер. — Ты так считаешь? Что ж, ладно, зачтем и это.
Тоня внимательно смотрела на его руку, на которой было уже два загнутых пальца. По-видимому, их должно быть три. Счастливое число… Она подняла взгляд, чтобы встретиться с его глазами. Вебстер сделал безразличную мину, но Тоня поняла, что он не шутит — он действительно ждет какого-то признания.
— Любимый… — сказала Тоня. — Я очень виновата перед тобой. Я не сразу узнала в тебе настоящего мужчину. Мне было страшно, что ты не примешь меня такой, какая я есть. Я глупила на каждом шагу. Я должна была довериться…
Вебстер буквально подпрыгнул в своем кресле.
— Три! — завопил он. — Это не ты, а я был трижды глуп, когда уехал с этим растреклятым бульдозеристом, хотя должен был бороться за тебя… За нас!
— Выходит, мы оба глупы, Вебстер?..
— Как пробки! Таких поискать, — искренне согласился Вебстер. — Я люблю тебя, Тоня…
— И я люблю тебя, Вебстер…
Он ударил кулаком по столу, так что подпрыгнула клавиатура его компьютера.
— Иди ко мне и скажи это еще раз.
Не мешкая, она обошла стол и села ему на колени. Обняв его за шею, она прошептала:
— Я люблю тебя, Вебстер!
Вебстер провел рукой по ее груди. Тоня прижалась к нему, и он понял, что она ждет продолжения ласки. Но здесь… На работе…
Вебстер обвел глазами свой рабочий кабинет. Может быть… нет, как-нибудь в другой раз. Он не сомневался, что Тоня еще появится здесь, и не раз.
— Господи, как же я скучал по тебе!
— Любимый…
Кажется, Тоня собиралась расплакаться от счастья. Вебстер отвлек ее поцелуем в губы.
И вот уже Тоня смеялась. И тоже от счастья. Это ему было понятно. У него самого в последнее время стали случаться непонятные чувственные перепады.
