– И где же ее папаша?
– В шахте, где ж еще.
Росс поставил стакан рядом с локтем девочки:
– Выпей это.
Девочка взяла стакан и залпом выпила. На вид ей было лет одиннадцать или двенадцать. Худая – кожа да кости, рубаха порвана, темные спутанные волосы скрывают лицо.
– Ты пришла сюда одна? – спросил Росс. – Где твоя мать?
– Нету у нее матери, – сообщила женщина у него за спиной и обдала его волной перегара. – Шесть лет уж, как в могиле.
Девочка наконец обрела голос:
– Я в драке не виновата.
– Никто тебя и не винит, – сказала женщина. – А почему это ты вырядилась в одежду брата, негодница? Ох и всыплют тебе!
– Тебя это не касается, – заметил Росс, которому надоело быть в центре всеобщего внимания. – Давайте уже все расходитесь. Вам что, не на что больше поглазеть? – Он повернулся к девочке. – Значит, ты пришла сюда одна? И что ты тут делала?
Девочка выпрямилась:
– Где Гаррик? Они его мучили.
– Какой еще Гаррик?
– Мой пес. Где он? Гаррик! Гаррик!
– Тут он, тут. – К столу протиснулся один из фермеров. – Вот, поймал его. Нелегкая была работенка.
Девочка вскочила на ноги, взяла из рук мужчины извивающийся черный клубок шерсти и плюхнулась обратно на скамью. Она положила щенка на колени и принялась его осматривать. После драки она и так была вся в крови, а теперь перепачкалась еще больше. Девочка вскинула голову и взвыла, на чумазом лице бешено засверкали глаза.
– Иуды! Грязные уроды! Они отрезали ему хвост!
– Это я отрезал, – спокойно признался фермер. – Думаешь, я дал бы себе руки ободрать ради какой-то дворняги? Да он и так уже был наполовину оторван. Твоему псу без хвоста даже лучше.
– Успокойся, – велел Росс девочке. – Если можешь говорить, лучше скажи, не переломали мальчишке тебе кости, когда колотили?
Он дал фермеру шесть пенсов, и толпа начала постепенно расходиться. Только самые любопытные отошли в сторонку и продолжали глазеть на благородного джентльмена. Щенок оказался беспородной дворнягой с тощей шеей и редкими черными кудряшками на туловище и голове.
– На, возьми. – Росс протянул девочке носовой платок. – Оботри руки и посмотри, глубокие ли царапины.
Девочка перестала себя ощупывать и уставилась на льняной платок.
– Запачкается, – сказала она.
– Не сомневаюсь.
– Может и не отстираться.
– Делай, что тебе говорят, и не спорь.
Девочка потерла платком худенький локоть.
– Как ты здесь оказалась? – спросил Росс.
– Пешком пришла.
– С отцом?
– Отец в шахте.
– Ты пришла одна?
– С Гарриком.
– Тебе нельзя идти обратно в таком виде. У тебя здесь есть друзья?
Девочка вдруг перестала обтираться платком.
– Иуда! Что-то мне не по себе.
– Выпей-ка еще.
– Не-а, хватит с меня.
Девочка встала и, покачиваясь, отошла в угол палатки, где на потеху оставшимся зевакам выблевала весь выпитый ром, после чего упала без чувств. Россу пришлось отнести ее обратно на скамью. Когда девочка пришла в себя, он отвел ее в соседнюю палатку и хорошенько накормил.
2
Девочка была босиком, в штанах из выцветшего коричневого вельвета. Рубаха ее вся пестрела старыми прорехами и новыми дырами, а кепку она потеряла. Темно-карие глаза казались слишком большими на худеньком бледном личике.
– Как тебя зовут? – спросил Росс.
– Демельза.
– А крестили-то тебя как?
– Чего?
– Я спрашиваю, как тебя родители назвали?
– Так Демельзой же.
– Странное имя.
– Маму тоже так звали.
– Значит, ты Демельза Карн, да?
Девочка кивнула и сыто вздохнула. Ее пес заворчал под столом.
– Я живу в Нампаре. Это за Солом. Ты знаешь, где это?
– За Сент-Анном?
– Да. Я сейчас еду домой. Дитя, если ты не в силах идти, я могу отвезти тебя в Иллаган.
По лицу девочки пробежала тень, но она ничего не ответила. Росс расплатился и велел седлать лошадь.
Спустя десять минут они двинулись в путь. Девочка молча сидела перед Россом. Гаррик бежал следом, он то останавливался и елозил задом в пыли, то вертелся волчком в поисках хвоста, за которым еще недавно любил погоняться, а теперь вот он куда-то подевался, даже повилять было нечем. Через пустошь ехали по глубокой, хорошо утоптанной многими поколениями мулов колее. Землю здесь не возделывали: в этих краях больше ценилась руда. Все деревья, за исключением редких кривых сосен, тут вырубили и пустили на строительство, а речушки были основательно загажены. Иногда среди акров пустой породы и отвалов встречались клочки обработанной земли. Здания для подъемников, деревянные буровые вышки, колесные дробилки, лебедки и конные вороты были единственным украшением этой местности. Канавы и штольни порой брали начало прямо на задних дворах крохотных домишек и хижин. Картошку уже пропололи, среди дыма и шлака паслись козы. Это был не город и даже не деревушка, а просто заселенная рабочим людом местность.
Росс впервые ехал в Иллаган этой дорогой. Благодаря современному оборудованию теперь стали доступны новые залежи меди и олова, горное дело в Корнуолле быстро развивалось, а потом, несколько лет назад, цены вдруг начали падать. Богатые залежи руды притягивали людей как магнит. Население быстро росло. Но в восьмидесятых начался спад, и многие мужчины остались без работы. И тогда встал вопрос: как им прокормить семьи? Угроза голода еще не была такой явной, но уже витала в воздухе.
Демельза повернулась к Россу и попросила:
– Можете меня здесь ссадить?
– Но мы еще и половину пути до Иллагана не проехали.
– Я знаю. Просто чего-то домой неохота.
– Это почему?
Девочка промолчала.
– Твой отец не знает, что ты ушла на ярмарку?
– Знает, но я взяла одежку у брата. Отец сказал, что я должна пойти на ярмарку, и поэтому разрешил одолжить выходную одежку Люка.
– И что?
– А то, что я не достала того, за чем пошла, а одежка брата вся изодралась и перепачкалась. Вот я и думаю…
– А почему ты не пошла в своей одежде?
– Отец порвал, когда вчера меня дубасил.
Они проехали еще немного, девочка оглянулась проверить, не отстал ли Гаррик.
– И часто отец тебя бьет? – поинтересовался Росс.
