— Я с самого начала был против этой авантюры,но… — махнул рукой Рабинад, — делайте теперь, что хотите. — Ктовозглавляет «Легион»?
— Высшие военные-чины Чили, Парагвая, Колумбии,Боливии.
— Нет, не он. Он просто знает о нашем существовании.Помогает другой, его заместитель, генерал Родригес.
— Понятно, — кивнул Саундерс, взглянув на часы. Доотъезда Росетти оставалось три с половиной часа.
— Я не знаю деталей. Меня не посвящали в такиеподробности. Террористов готовили в одном из лагерей в Чили.
— Кажется, да. Точнее, не знаю. Я действительно большеничего не знаю об этой операции.
— Понятно, — Саундерс встал, — сегоднядвадцать пятое. Значит, у нас в запасе 12 дней. Я думаю, наш сегодняшнийразговор останется между нами. Это в ваших интересах прежде всего. Что касаетсяменя — хочу вам дать совет. Кончайте с «Легионом». Выходите из игры. Это вашпоследний шанс остаться живым. У вас же миллионы. Продайте свою долю акций иуезжайте на Багамские острова. По-моему, совсем неплохая идея.
Рабинад сидел молча, глядя вперед невидящими глазами.
— Вы мне обещали, — сказал банкир.
— Конечно. Я сдержу свое слово. У вас еще две неделивпереди. Масса времени. Постарайтесь последовать моему совету.
«Дронго», кивнув на прощание, вышел из кабинета. Подмигнувсекретарше, он прошел в коридор к лифту Гомикава и Ленарт поспешили за ним.
… Но на сей раз Вашингтон упрекает совсем в другом своего«лучшего союзника». В данном случае Стресснеру приходится расплачиваться засвое мошенничество в экономике. Попустительствуя происходящим в стране грязныммахинациям, генерал не учел возрастающей аллергии Вашингтона на торговлюнаркотиками. Эту коммерцию, баснословно прибыльную, Стресснер отдал на откупсамому опасному сопернику — генералу Родригесу, номеру 2 режима (две мерыпредосторожности лучше, чем одна, и он организовал брак своей дочери с сыномгенерала «Кокаин»).
«Четвертый рейх Альфредо Стресснера» — «Жен Африк магазин».Париж. Пьер Гардель.
Сантьяго. 27 ноября 1988 года
Огромные портреты Аугусто Пиночета красовались по всемуаэропорту. Несмотря на недавний плебисцит о возможности оставления у властидиктатора, в котором большинство чилийцев высказались против диктатуры,портреты Пиночета по-прежнему украшали все здания страны.
Семейная чета Гоуэрс прибыла в Сантьяго утренним рейсом изБразилии. Ричард Саундерс и Моника Вигман были на этот раз мужем и женой Эндрюи Эйлин Гоуэрс. Этим же самолетом прибыл японский коммерсант, с которым супруги«познакомились» в самолете. Это был Сэй Гомикава.
Из аэропорта все трое направились в гостиницу, где уже былизаказаны номера.
Огромный трехкомнатный номер Саундерс оглядел с видимымнеудовольствием.
— Куда тратят деньги, — недовольно пробурчал он,отправляясь принимать душ.
Моника улыбнулась, не сказав ни слова.
Зная, что за ними могут следить, как следят практически завсеми иностранцами, прибывающими в Чили, Ричард и Моника вынуждены были в этотдень с заметным удовольствием осматривать Сантьяго, стараясь обратить на себявнимание своим неумеренным восторгом по поводу достопримечательностей чилийскойстолицы.
Именно отсюда, из Президентского дворца, прозвучалипоследние слова Сальвадоре Альенде, навсегда заклеймившего предательскую хунту,поднявшую мятеж против законного правительства страны.
В городе, насчитывающем около четырех миллионов человек,было сосредоточено много театров, музеев, высших учебных заведений.
Некоторый подъем экономики Чили, пришедшийся на годыправления кровавого режима Пиночета, не только не сгладил, но, наоборот,обострил противоречия между различными слоями населения страны. И хотяпопрошайничество в стране было официально запрещено и строго пресекалосьполицией, Ричард и Моника постоянно наталкивались на бродячих торговцев,предлагающих свой нехитрый товар почти за бесценок. Это была узаконенная приПиночете форма попрошайничества наиболее неимущих слоев. В осмотре городасиними принимал участие Сэй Гомикава, постоянно щелкающий своим «кодаком». Постранному стечению обстоятельств он снимал больше людей, находившихся рядом,чем архитектурные сооружения по пути следования.
После осмотра ратуши на Пласа де Армес они осмотрели Собор иАрхиепископский дворец, а затем, дойдя до здания бывшего Национальногоконгресса, увидели величественное сооружение консерватории. Когда они вышли наПласа де Конститусьон и увидели бывший Президентский дворец Ла-Монеда, все троестали серьезнее, словно кровавые события полтора десятилетия назад наложилисвою кровавую тень на это место.
Вечером часов около десяти они, довольные и счастливые,вернулись в отель. Громко попрощавшись с Гомикавой, семейная пара поднялась налифте на четвертый этаж, где были расположены их апартаменты. В коридоре«случайно» оказался Ленарт, прилетевший сюда еще вчера вечером. Проходя мимоних и кивнув головой в знак приветствия, он тихо и быстро сказал:
— Завтра вечером встреча с представителем Камуса.
— Будь осторожен, — так же тихо сказал Саундерс,проходя дальше.
В номере, где они остановились, уже была готова большаядвуспальная кровать «для супругов». Войдя в эту комнату, Ричард неодобрительнопокачал головой.
— Я буду спать на диване, — сказал он.
— Конечно, — улыбнулась Моника, — я несомневалась, что вы скажете именно так.
Саундерс негромко выругался и сгреб подушку и одеяло, выходяв другую комнату. Уже устроившись на диване, он громко крикнул:
— Вы напрасно так иронизируете. У нас впереди еще оченьмного трудностей.
— Думаю, вы решите их все так же легко, как иэту, — отозвалась, сдерживая смех, женщина.
Он промолчал, сделав вид, что уже спит.
— Спокойной ночи, мистер Гоуэрс, — услышал онпоследние слора Моники и натянул одеяло на голову.
Сантьяго. 28 ноября 1988 года
В эту старую церковь Марк Ленарт пришел задолго доустановленного времени. Он с интересом разглядывал статуи святых и мучеников,обходя несколько раз все здание внутри и снаружи; Все было спокойно, и МаркЛенарт, сев на скамью, принялся ждать гостя.
Ждать пришлось долго, посланец епископа Камуса явноопаздывал. Наконец в одиннадцатом часу дня у скамьи Ленарта появился высокийсвященник.
— Вы мистер Герберт Коди? — спросил священник.
