— Дед? Что ты здесь делаешь? — Удивился я. Он затащил меня в комнату и защелкнул задвижку на двери.
— Тихо. Мистер Саймон поговорит с тобой. Сядь. — Он толкнул меня на кровать и забрал из рук портфель, поставив его у двери.
— Хочешь есть?
Я покачал головой.
Саймона нигде не было, но даже сейчас ощущалось его незримое присутствие, казалось, будто кто-то все время следит за тобой. Паранойя.
— Где Джастин? — Тихо спросил я.
Дед покачал головой.
— Ты знаешь, где Люк? — Слезы стали скапливаться у меня на глазах, и я яростно утер их кулаком.
— Он ищет. — Ответил мне Дед, пошатнувшимся голосом.
— Он? Саймон ищет Люка? — Переспросил я.
Дед ничего не ответил, и я подлетел к нему, теребя кулаками по груди. Что слону дробина. Мои удары отлетали от этого бугая, как дротики от скалы. Он даже не пошевелился, пока не взял меня за плечи и снова не толкнул на кровать.
— Что случилось?
В дверь постучали, и я испуганно посмотрел на Деда. Тот расслаблено улыбнулся мне, заверяя, что все в порядке и открыл. Саймон. Он быстро проскользнул в комнату и заперся.
— Что случилось, мистер Саймон? — Всхлипывая, спросил я.
Джастин недовольно посмотрел на меня, вытащил из кармана платок и бросил его мне, как кость помойной собаке.
— Люку грозит опасность. — Прохрипел он.
— Что? Что случилось? — Вскочил я на ноги.
— Сядь. — Рявкнул мужчина. Я еще не слышал его таким: перепуганным, злым и загнанным.
— Что случилось? — Попытавшись успокоиться повторил я.
— За ним следят шавки твоего директора.
— Зачем?! — Воскликнул я.
Дед все еще стоял у двери, будто охранял нас с Саймоном.
— Он знает о нас. — Сказал учитель. — Ты доверяешь ему?
И тут я понял. Саймон боится не за Люка, а за себя! Он боится, что его шкуру продадут как в мясной лавке перед 4 июля. Он боится, что Люк его сдаст!
— Ты проклятая тварь! Его же убьют! — Заорал я. Даже Дед, опешив, смотрел на нас с Джастином, хлопая глазами. — Ты готов его продать, лишь бы твоя шкура осталась цела! Хочешь узнать правду любой ценой?! Боишься, что тебя выманят из твоей норы! Ты сам-то никуда не лезешь, вечно подставляешь нас с Дедом! А сам чистенький! Ты ничтожество!
Я отпер замок на двери и вылетел вон быстрее пули, слыша только, как Дед намеревался меня остановить, но Саймон не дал ему.
— Пусть идет! — Крикнул он. — Сейчас это будет лучше.
31
Думаю, на моем лице было написано нежелание не то, что говорить, даже смотреть на кого бы то ни было, поэтому парни в столовой сразу замолчали, когда я сел за стол.
— Где Люк? — Осторожно спросил Марти.
Я молчал.
— Я спросил, ты нашел Люка? — Громче спросил Марти, тут же посмотрев как далеко наш надсмотрщик.
Я все еще ничего не ответил, размешивая в тарелке вареные макароны.
— Где этот сраный Люк?! — Завопил он, и я даже испугался.
Все уставились на него, столовая, до этого мирно гудевшая, замолкла, будто увидев привидение. Даже надсмотрщики опешили.
— Они спустили его жалкую душонку в сортир, а ты сидишь и молчишь здесь?!
Второй вопль оказал обратно действие. Все неожиданно всполошились и застучали ложками по столу, отбивая неустойчивую мелодию бунта. Надзиратели бросились к нему и, несмотря на то, что Марти даже не сопротивлялся, повалились его на землю и сцепили руки за спиной.
— Ты продал его, как и остальных! Ты знаешь, где он! Нужно было убить тебя еще тогда! Ты предал нас! Ты сдал нас им! — Марти стал биться в руках вышибал, и они с трудом выволокли этого жилистого паренька из столовой. Затем раздался набат и, даже не успев начать, мы должны были закончить обед.
Мы вывалили толпой на улицу, смотря как уже сдавшегося Мартина, тащат по пыльной дороге к тюрьме. Я отвернулся не в силах смотреть. Я вцепился себе в волосы и, рыдая, стал продираться через толпу, мне нужен был Саймон. Я не помню, как добрался до его комнаты и оказался внутри. Меня мутило, и я еле добежал до туалета, чтобы проблеваться. Меня отнесли на кровать и накрыли одеялом, я помню теплые и крепкие руки, гладящие меня по спине, пока я засыпал. Я отключился.
Я очнулся в лазарете, но это не была больница Обители. Чистый потолок, приятный запах, мягкие простыни и легкий треск. Я повернул голову: странный аппарат был подключен к моим рукам и только тогда в горле я почувствовал трубку, которая жгла все изнутри.
Рядом с кроватью, в кресле сидел тот самый старик, которого я видел в прошлом сне. Я ясно осознавал, что нахожусь в другом мире, что я — это уже не я, а этот мир не Обитель. В другое время я бы обрадовался этому, но теперь меня гложет чувство неудовлетворения.
Старик улыбнулся мне и пересел на край кровати.
— Как ты себя чувствуешь?
Я покачал головой только слегка, но боль разлилась по всему телу, как разряд электричества.
— Ты, наверное, еще хочешь спать? — Услужливо спросил старик.
Я снова покачал головой и дотронулся до горла.
— Нет, тебе пока нельзя вынимать трубку. Ты потерял сознание в кабинете. Ты помнишь, что было до этого?
Наверное, я выглядел очень испуганно, раз старик замешкался.
— Ты хочешь, чтобы я позвал врача?
Я дернулся. Нет, доктора мне были не нужны. Мне нужно было объяснение: какого черта я здесь делаю и кто этот старик?!
— Ты помнишь кто ты? — Будто прочитав мои мысли, спросил незнакомец.
Я прохрипел.
— Джон Рипли. — Подтвердил старик. — А кто я?
Я сглотнул, и мне хотелось разорвать себе горло.
— Ты не помнишь? Я Джастин Саймон. Ты помнишь меня?
Я запаниковал, аппарат, подключенный ко мне, запищал, и я стал биться в конвульсиях.
Джастин? Что с ним сделали? Почему этот человек лжет мне? Он не может быть Саймоном! Где я? Где Люк? Они убили его? Почему мы не в Обители?
Я снова впал в забытье.
Когда я открыл глаза, надо мной склонился Саймон и испуганно смотрел на меня своими неожиданно большими серыми глазами. Я никогда не видел их такими широкими и влажными. Он тяжело дышал, но когда я открыл глаза, он выдохнул облегченно.
— Господи Иисусе, я так напугался. Ты в порядке? Что случилось?
Я заплакал и бросился ему на шею.
— Прости меня, прости меня, прости меня! — Кричал я, уткнувшись ему в грудь.
Он гладил меня по спине, не говоря ничего и давая просто выплакаться. Когда моя истерия прекратилась, он улыбнулся и дал мне воды. Деда уже не было в комнате.
