В ответ на ласку Беатрис приоткрыла рот и медленно подняла на него заплаканные, потемневшие от желания глаза. Взгляды их встретились, посылая друг другу безмолвные сигналы.
— Поцелуй меня…
Кому принадлежал этот страстный, истомленный желанием голос, ему или ей, Беатрис не успела понять. Потому что его губы уже жадно приникли к ее рту, наполняя блаженством, о котором она грезила долгие годы одиночества. Беатрис прижалась к нему, как будто пыталась слиться с ним воедино, раствориться в нем. Руки ее обвились вокруг его шеи, не желая отпускать.
Напряжение последних дней таяло под прикосновениями его ладоней. Казалось, она вернулась домой после многолетнего изгнания.
Эжен сбросил с ее плеч меховую накидку, потом стянул бретельки платья, обнажая молочно-белую грудь.
Не стесняясь наготы, она теснее прильнула к нему, обезумев от страсти. Беатрис хотела чувствовать его как можно полнее и в беспамятстве рванула шелковую рубашку, которая служила помехой на пути ее желания.
— Поцелуй меня!
На этот раз она не сомневалась, что требовательный голос принадлежит ей. И возликовала, когда он склонился, чтобы осыпать поцелуями ее шею, плечи, грудь. Беатрис застонала от невыносимо сладостной боли и выгнулась, как кошка. Заколка выпала, и волосы упали вниз тяжелой волной.
Эжен оторвался от нее и, тяжело дыша, расстегнул молнию на платье. Легкий шелк с шелестом упал на траву, и Беатрис предстала перед ним, как Афродита, вышедшая из пены морской. Ее влекущее к себе тело прикрывал только ночной сумрак и тонкая полоска трусиков цвета шампанского. Лунный свет играл на матовой коже, на каштановых волосах, отражался в огромных глазах, темных, как ночные озера.
Губы ее приоткрылись, она жаждала слиться с ним. И это происходило наяву, а не в эротических фантазиях.
С глухим стоном Эжен подхватил ее на руки и, прижимая к бешено колотящемуся сердцу, понес свое сокровище в спальню…
Он уложил ее, разгоряченную, податливую, на кровать и замер, наслаждаясь прекрасным зрелищем. На фоне темного покрывала кожа ее казалась белой, как слоновая кость, каштановые волосы рассыпались по подушкам, окружая голову нимбом. На округлых грудях цвели нежные, розоватые соски, она вся была из меда и молока — нежная, благоухающая, свежая.
Дрожащими руками Эжен расстегнул пуговицы и стянул рубашку. Он желал ее — ее одну. Ему нужна была только она — восхитительный ангел небесный.
Он ждал долго, слишком долго.
Беатрис приоткрыла глаза, наблюдая за ним. Она восхищенно разглядывала широкие плечи, мускулистую грудь, плоский живот, невольно закусив губу в предвкушении неземного наслаждения. Она не подозревала, что в ней таится глубинная женственность, что ее движения могут быть исполнены томления и страсти, от которой любого мужчину бросает в дрожь. Беатрис приподнялась на подушках и протянула к возлюбленному руки, желая поскорее оказаться в его объятиях.
Эжен взял ее ладони в свои и медленно поцеловал — сначала правую, потом левую. Он приветствовал ее так давным-давно, на другой планете, когда оба они были совсем юными, на заре их любви. Любви, которая, казалось, была для него дороже жизни.
— Эжен…
В том, как она произнесла его имя, таилась мольба, которую она так долго не решалась высказать. Она закрыла глаза и провела языком по пересохшим губам. Он чуть с ума не сошел от этого движения — столько в нем было искушенности и невинности.
Эжен медленно опустился рядом, и его ладони начали неторопливое путешествие по ее пленительному телу. Он сгорал от желания, но намеревался сначала насладиться любовной игрой, чтобы прочувствовать долгожданную победу…
Но Беатрис разрушила все его планы. Она сразу же потянулась к нему, обвила жадными руками.
— Не торопись, ангел мой, — прошептал он, легонько целуя ямку у основания ее шеи.
Но руки его уже стянули шелковые трусики с округлых бедер и прижимали ее все теснее и теснее. Она тяжело дышала, ее тихие стоны возбуждали до безумия. Эжен затаил дыхание. Сбылась его мечта — разве нет? Беатрис в его постели, она вся горит, она жаждет его, и ее ласки стирают годы горечи и обиды.
Но он хотел большего, чем просто соитие. В самой глубине его сердца жило необоримое желание видеть ее рядом каждый день, просыпаться с ней в одной постели, слышать ее голос.
В какую-то долю секунды он понял, что в сердце его больше нет ненависти, а есть какое-то другое чувство. И что он не может взять ее, следуя лишь голосу мести.
С трудом оторвавшись от сладких губ, Эжен откатился в сторону и приподнялся на локте, не спуская глаз с ее истомленного желанием лица. Понимая, что может в один миг потерять все, он, тем не менее, произнес как можно спокойнее:
— Бетти, игра окончена. Ты выполнила свои обязательства, согласившись лечь со мной в постель, а я выполню свои. — Она недоуменно распахнула свои чудесные глаза. Несмотря на острую ненависть к самому себе, Эжен уже не мог остановиться и отодвинулся еще дальше, разрушая волшебную близость, которая может уже никогда не повториться, и продолжил деловым тоном: — Твой отец не разочаруется в тебе. — Он затаил дыхание, словно готовясь к прыжку в ледяную воду, и скороговоркой произнес. — Ты можешь пойти в свою комнату прямо сейчас и завтра же вернуться домой, если хочешь. Скажи только слово, и больше я никогда не нарушу твой покой.
Беатрис в ужасе замерла. Ей показалось, что она за секунду совершила перелет из знойных тропиков на Северный полюс. Она предложила ему себя всю, а он любезно улыбается и говорит: «Нет, спасибо, не стоит!» Все это время он хотел унизить ее, растоптать — и ничего больше.
Убедившись, что ему под силу соблазнить ее и довести до состояния, когда она будет умолять овладеть ею, Эжен доказал, что имеет неограниченную власть над ее телом и сердцем, и после этого выбрасывает как ненужный мусор!
— Знаешь, кто ты? Гнусный мерзавец! — яростно воскликнула Беатрис и попыталась вскочить, чтобы оказаться как можно дальше от этого отвратительного чудовища.
— Тише. — Сильные ладони легли ей на плечи и прижали к подушке. По голосу чувствовалось, что он улыбается. — Дай гнусному мерзавцу закончить начатое.
Беатрис попыталась вырваться, но Эжен зажал ей рот поцелуем, а когда она притихла, страстно зашептал на ухо:
— Милая моя, я очень хочу, чтобы ты осталась. Верь мне, я хочу этого больше всего на свете. Но только в том случае, если и ты этого хочешь. Никаких угроз, Бетти, никакого шантажа Ты ничего мне не должна, и ты останешься со мной только по собственному желанию. Иначе наша близость утратит всякий смысл. Ты понимаешь меня?
Повернув голову, Беатрис уставилась на него затуманенными от страсти глазами, не в силах произнести ни слова. Любовь переполняла ее сердце так, что даже становилось страшно, не разорвется ли оно. Он хотел, чтобы она осталась. Он просил так нежно, что не верить было нельзя. Эжен хотел не просто секса, он хотел заниматься с ней любовью!
