Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Деньги! Все всегда упирается в чертовы деньги. Что это за больная, извращенная реальность, где жизнь невинного ребенка зависит от стопки бумажек?
Почему одному дается все с самого рождения – здоровье, любовь, комфорт, а другой должен зубами выгрызать право хотя бы просто существовать? Мерзавцы, наплевавшие на совесть и считающие мир личным фермерским угодьем, живут припеваючи до глубокой старости, а маленький ребенок – чье детство должно быть самым прекрасным, беспечным временем – страдает от боли и глотает таблетки. Все вокруг поднимают лозунги, борются за справедливость, проповедуют наивную идею, что, живя по чести, в конечном итоге получишь бонусы. Чушь! Если бы человечество стремилось к справедливости, оно бы давно ее добилось.
Томас сжал рукой нижнюю челюсть и несколько секунд сидел, до спазмов стискивая пальцы. Разболелась травмированная нога, а в желудке неприятно засосало. За весь день он не удосужился поесть.
Он свернулся на диване в позе эмбриона, стараясь удержать тепло, и закрыл глаза.
– Папа, я стану взрослой?
Тина стояла рядом, в шортиках и тоненькой маечке и дрожала от холода.
Он протянул руки, чтобы привлечь к себе, согреть, но она отступила назад.
– Стану?
– Конечно, воробушек! Ты вырастешь красивой девушкой, и я буду гонять твоих ухажеров, а ты будешь злиться и ругаться на меня за это. Иди ко мне, ты простудишься!
Еще один шажок назад босыми ногами.
– Врать плохо, папа. Зачем ты врешь?
Ноготки на ее крошечных пальчиках неровно покрыты розовым лаком, она сама накрасила, отказавшись от маминой помощи.
– Я не вру, воробушек. – В носу предательски щиплет, и картинка перед глазами двоится. – Все маленькие дети однажды вырастают и становятся взрослыми.
– Не все, папа, – ее личико искажает недетская гримаса страдания. – Не все…
Она разворачивается, чтобы уйти, Томас рвется вперед, но лишь хватает руками пустоту – Тина растворяется в темноте, словно ее никогда и не было.
– В фургоне два человека – водитель и «бегунок» – это тот, кто переносит деньги. Они в бронежилетах и при оружии, применять его имеют право лишь при непосредственной угрозе их жизни. Точки, откуда они забирают деньги, заранее расписаны и не меняются на протяжении следующих шести месяцев. Маршрут инкассаторы выбирают сами – в зависимости от пробок и собственной прихоти. Сегодня они могут начать с одного торгового центра, завтра с другого. Но заканчивают всегда поздно вечером банком на Ласейле-стрит, где заправляют наличкой банкоматы. Каждый банкомат наполняется тысяч на шестьдесят, если перехватить «бегунков» по пути к зданию и вырвать из рук пакеты, то большой выручки не получится. Нужно брать непосредственно фургон, тогда велика вероятность взять миллион, а то и два.
Дверь фургона открывается одновременным нажатием кнопки водителя и из отсека, где сидит «бегунок». В кабине водителя есть также быстрый вызов полиции. Внутри машины всегда остается как минимум один человек. Если водителю, например, приспичит в туалет, он должен дождаться, когда внутрь сядет напарник, и только после этого имеет право выйти. Напасть на «бегунка» и шантажом заставить водителя нажать кнопку для открытия двери не вариант – по инструкции, водитель обязан мгновенно уехать, бросив напарника и тем самым лишив нападавших дальнейшего смысла удерживать заложника, – Крайтон потянулся за бумажным стаканчиком с кофе и сделал несколько больших глотков.
– С твоих слов выходит, что рыпаться бессмысленно и дверь в фургон хрен взломаешь, – Джонни сощурился, наклонившись над столом. Они вдвоем были единственными посетителями в пустующей в столь ранний час кофейне. – Но ведь ты к чему-то ведешь, а, Железный?
– Дверь, через которую «бегунок» заносит в фургон деньги, действительно быстро не открыть. Закладывать взрывчатку нельзя – сложно рассчитать силу заряда, чтобы сорвать петли и при этом не повредить содержимое. Но помимо боковой двери есть еще задняя, которую инкассаторам запрещается открывать во время работы – только при разгрузке денег в хранилище, где куча охраны и совсем другой уровень защиты. Но есть один нюанс…
Глава 10
Овальный зеленый камушек с темными кольцами узоров нагрелся в ее ладони. Софья потерла его подушечкой пальца, наслаждаясь прикосновением теплого гладкого минерала к коже. У малахита сдержанная, почти целомудренная красота. Не зря его считают детским оберегом. Детей у Софочки не было, так что ее вполне устраивала другая легенда – о том, что малахит приносит удачу в любви. Стоило надеть его на спектакль, может быть, тогда Андрей перестал бы смотреть на нее с вежливым, снисходительным равнодушием.
Она вспоминала их последнюю встречу и не понимала, какие эмоции перевешивают – обида или любопытство. Мужчина демонстрировал безразличие к ее чарам, но вместе с тем открывал для нее новый мир. Точнее, мир оставался прежним – это она училась смотреть на него под другим углом.
Последние дни Софочке казалось, что она заболела. Такое странное состояние отчужденности от реальности бывает при ангине, когда лежишь с температурой и привычные вещи воспринимаешь иначе, и не понимаешь – то ли это вызванный вирусом бред, то ли момент истины…
Немов уверен, что нравится ей. Не то чтобы Софочка боялась правды, скорее, искренне верила, что не способна на сильные чувства – тем более односторонние. Она никогда никого не любила, – только реагировала на чужую симпатию. Как незрячая, откликалась и начинала изучать лишь того, кто к ней приближался, но сама никогда не делала первый шаг. Не было в ней такой опции. Она просто не видела, не умела видеть. Ей требовался поводырь – настойчивый и нежный, – к которому она с готовностью бы привыкла. Все ее любовники первыми проявляли инициативу. И первыми же ее бросали.
То, что она испытывала к Немову, не поддавалось объяснению. Да, он хорош собой, неглуп и небеден, с ним интересно общаться. Но чувствует ли она что-то помимо исследовательского интереса? Вряд ли.
Звонок мобильного отвлек ее от размышлений.
– Я сейчас подъеду, – радостно сообщил Гива. – Надень что-нибудь неприлично вызывающее.
– Мы куда-то пойдем?
– Именно. В спальню, на твою уютную кроватку.
– Может, в другой день? Мне нездоровится, – неуверенно протянула Софочка.
– В каком смысле нездоровится? – обеспокоенно донеслось из трубки. – Простудилась? Я привезу лекарства.
– Не простудилась, – она замялась, не зная, что говорить. – Просто настроение такое…
– А, так это мы живо исправим, – с облегчением отозвался любовник. – Я тебе массажик соображу, то да се…
Массажист из Гиви был такой же, как из Софьи асфальтоукладчик – в теории допустимо, а на практике – полная ерунда.
– Так ты ждешь меня? Минут через тридцать?
– Хорошо, – сдалась Софья, вставая с кровати и возвращая малахит обратно на полку. Сейчас бы ей больше пригодилась красная шпинель. Редчайший камень с густым винным отливом повышает либидо и рождает страсть. Ей так и не удалось его приобрести – натуральную шпинель ювелирного качества днем с огнем не сыщешь. А цена этого камня превосходит даже стоимость рубина. Тем более что нередко известные в истории рубины оказывались шпинелью, как, например, «Рубин Черного принца» в короне Британской империи. Софочке больше нравились необработанные камни, сохранившие грубость породы, но почему-то шпинель хотелось именно ограненную, сочную, сверкающую, как алое солнце.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
