Вместо ответа он прижал к груди ее голову, и тихо застонал, как от наслаждения.
— Николь…
Его горячее тело притянуло ее, большое, уверенное тело опытного мужчины, знавшего еще ее мать. У Николь возникло ощущение, что тепло буквально обволокло ее, и девушка с растерянностью обнаружила, как внутри нарастает отклик. Протяжный зов женского естества, почуявшего близость мужского.
«О, нет! — подумала она в панике. — Я не должна… Этого вообще не может быть!»
Но тут губы Рона коснулись ее губ, мягко попробовали, потом захватили влажно и сильно — не вырваться. И уже в этот момент Николь поняла, что не хочет вырываться, ведь наслаждение заполнило ее всю, с внезапно ослабевших ног до головы, отказывавшейся помнить о том, что этот поцелуй должен быть единственным.
Они все еще стояли на пороге комнаты, благоухающей цветами, как райский сад, и Николь уже не имела ничего против того, чтобы шагнуть в этот сад вместе с Роном. Если б она знала раньше, каковы на вкус его губы, сколько жара в его руках…
Подхватив, мужчина отнес девушку в спальню, заполненную прохладными тенями, заскользившими по телу Николь ласковыми зверьками. Эти прикосновения заставляли стонать и выгибаться, терять ощущение времени и реальности происходящего… Неужели это она и Рон Коллиз? Человек, которого она ненавидит всю свою жизнь? Мыслимо ли это?!
Он покрывал поцелуями все ее тело, и шептал такие слова, каких она никогда не слышала от Джастина… Джастин?
На секунду Николь очнулась: «Господи, что я делаю? Это ведь не Джастин!» Но разлившееся кипящей магмой желание уже затопило эту мысль, растворило ее и смыло из памяти. В эти минуты Джастина не было. И Маргарет не было. И Мишель… На свете были только Николь и Рон.
Он прорывался в нее так настойчиво, будто желал проникнуть в самое сердце Николь, забыв, что как раз оно занято. И если даже сейчас сердце молчит, оглушенное мощной телесной тягой, то когда все закончится… Сейчас, вот сейчас! Вот оно!
Расцепившись, вновь разделившись надвое, они легли рядом, не касаясь друг друга. Николь даже захотелось отодвинуться от этого человека, захватившего в плен ее тело. Встрепенувшееся сердце опять протяжно заныло: Джастин… И только тогда она поняла, что все это время все окна в номере были зашторены.
— О, боже! — вырвалось у нее.
— Ты сожалеешь?
Приподнявшись на локте, Рон сверху заглянул в ее лицо. Седоватый «ежик» его волос был мокрым от пота. Николь даже стало смешно: «Нелегко ему далось! Бедный старикашка…»
Но следом ее опять настиг ужас: «Все это было зря! Сыщику ничего не удалось снять. Все насмарку!» То, что она только следовала за своими желаниями, теперь казалось ей отвратительным, как расстройство желудка. Подчинившись голосу плоти, она лишила себя будущего, Джастина, всего…
Девушке захотелось ударить по склонившемуся над ней лицу, оттолкнуть Рона и броситься бежать, чтобы навсегда укрыться от людей со своим горем. Она уже сжала кулак, готовая застонать от этой новой боли, на которую ее опять обрек Рон Коллиз, но тут он резко откинулся на подушку и проговорил, глядя в потолок:
— Николь, я хочу, чтобы ты знала: я собираюсь жениться на Кэтрин.
На несколько мгновений Николь лишилась дара речи, распластанная на постели. Потом, сделав над собой усилие, заикаясь, пробормотала:
— Жениться на Кэтрин? На моей Кэтрин? Рон, ты серьезно?
— Вполне. Я решил сообщить это тебе первой.
— Ты подобрал для этого самое подходящее время! — Николь постепенно приходила в себя. — Почему же здесь сейчас не она, а я?
Рон, наконец, повернулся к ней:
— Потому что я не мог этого сделать, пока мои мысли были заняты только тобой.
— Ах, все-таки мной! — Николь начинала смешить эта нелепая ситуация.
— Только тобой, — повторил мужчина. — Ты была моим наваждением долгие годы, Николь. Я просто сходил по тебе с ума…
— Не замечала.
— Да все ты замечала! Если бы ты не подарила мне сегодняшний вечер, я не смог бы избавиться от этого наваждения самостоятельно.
— Спасибо мне! — насмешливо заметила Николь. Веселая злость пришла на смену отчаянию, и Николь улыбнулась Рону:
— Что ж, все сложилась просто отлично! Тебе полегчало? Ты использовал меня, да?
И, держа улыбку, мысленно добавила: «Тогда пеняй на себя, Рон!»
— Ну что ты! — всполошился он. — Использовал… Слово-то какое! Я мечтал об этом полжизни.
— Что-то долго…
— Еще с тех пор, когда ты была совсем девочкой…
Ее передернуло:
— Так ты еще и педофил?!
— Но ведь я не притронулся к тебе, пока ты не выросла, — резонно заметил он.
— Верно, — вскочив с постели, Николь потянулась всем телом и широким жестом раздвинула портьеры. — Иди сюда, Рон! Да иди же! Полюбуйся, как там хорошо! Там тебя ждет новая жизнь.
Усмехнувшись, мужчина подошел к ней, все еще обнаженной, и обнял сзади, позволив сделать отличный кадр. Чуть запрокинув голову, Николь припала к его губам, и мысленно посчитала: «Раз, два, три, четыре… Снято!» Ее опять начал разбирать смех:
— Зря ты поделился со мной своими планами именно сейчас.
— Тебя это задело? Но я ведь знаю, что ты не выйдешь за меня замуж, Николь.
— А тебе так приспичило жениться? Ты не забыл, что уже женат?
— Это не брак, — помрачнел он. — Это совместное существование. Для Норы такая семья — сущий ад. А Кэтрин — отличная мать. И хороший человек.
Она перестала смеяться:
— Так ты собираешься жениться на Кэтрин только ради Норы?
— А ради чего еще, по-твоему? — удивился Рон. — Уж не подумала ли ты, что я люблю ее? Что ты, Николь… Для меня нет и не будет в мире другой женщины.
— Кроме кого? — уточнила она.
— Кроме тебя.
Мужчина прерывисто вздохнул и опять прижал ее так, будто они уже расставались, и в этот момент Николь не почувствовала отвращения. И мысль, что ее использовали, тоже ускользнула куда-то…
— Обидно за Кэтрин, — сказала она. — Эта женщина заслуживает любви.
Рон заверил:
— Я буду любить ее! По-своему. Как лучшую в мире сестру. Вообще-то она мне очень нравится. Она — настоящая, понимаешь. И с ней весело.
— А уж ей-то как будет весело…
— Может быть, она родит мне сына. Тогда я буду любить ее еще и как мать моего ребенка.
Николь заметила:
— Не очень-то пылко ты любил Маргарет, как мать твоего ребенка…
— Пылко я могу любить только тебя.
— А как на счет жениться на мне? — девушка тут же пошла на попятный, ведь теперь это уже не входило в ее планы. — Я шучу, шучу!
