Она не закончила фразу, и по дороге я развлекался тем, что придумывал варианты. Хотя «развлекался» это сильно сказано. Я грыз ногти от ревности, кусал губы и распалял свое воображение сценами, которые могли в этот момент происходить на яхте Форстера. Наверняка эта яхта была красива, как он сам.
Я ненавидел его, я ненавидел Алисию, которой наверняка было там весело. Была четверть часа, когда я желал им утонуть на этой чертовой яхте. Всю свою жизнь я помнил эту четверть часа…
3
Это случилось, когда мы были уже на полпути к аэропорту. Встречные машины внезапно начали тормозить и сигналить, кто-то выскакивал прямо на дорогу, другие разворачивались и жали на газ.
— Да что происходит? — Отец тоже дал по тормозам, но я успел оглянуться прежде, чем мы остановились.
В первое мгновение мне почудилось, будто мы взлетели над землей и перевернулись так, что море оказалось вертикальной стеной. Подвижной, живой стеной, которая надвигалась на нас. Не слишком быстро, как мне показалось, но неумолимо.
Выскочив из машины, я уставился на это грозное чудо. Кажется, я даже забыл, что надо дышать, забыл обо всем на свете. Гигантская волна ползла к нам диковинной коброй, перед которой люди оцепенели, как кролики.
— Цунами! — заорал отец. — Быстро в машину!
— Нет! — внезапно очнувшись, завопил я в ответ. — Мы должны вернуться! Алисия! Она же сейчас на яхте!
В голове у меня заколотилось, разрывая виски: «И это я пожелал им смерти!»
Тогда он зарычал:
— Идиот, в машину! Я к ней и еду!
Только когда мы рванули назад, я спросил, с трудом справляясь с трясущимися губами:
— Почему ты решил ехать за Алисией, а не в аэропорт? Не за мамой?
Его лицо было незнакомо суровым, почти злым.
— Аэропорт далеко от моря, — ответил он отрывисто. — Туда волна не дойдет. А вот… Черт возьми! Ведь было так спокойно! Если они уже…
Он не договорил, и так все было ясно. Меня охватил ужас оттого, как медленно мы двигались назад, хотя машина неслась с запредельной скоростью. Но мне уже было ясно, что цунами опередит нас.
Я твердил про себя: «Только бы они не успели выйти в море… Только бы они оказались на берегу… Тогда еще можно убежать… Забраться на крышу высокого отеля…» Я посмотрел на отца:
— Твой коттедж может пострадать.
— Пострадать? — Он оскалился. — Да его смоет к чертовой матери! Плевать.
— Там же твои работы…
Его голос от злости звучал, как лай:
— Плевать! Я хочу спасти девушку моего сына. Хоть это я должен сделать для своего ребенка!
Я сглотнул горечь:
— Вообще-то она не моя девушка. Господи! Смотри, волна уже до самого неба!
— Не его девушка… У тебя вообще есть что-нибудь в голове, сын мой? — все сильнее сжимая руль, проговорил отец сердито. — Неужели ты до сих пор не понял, что она с ума по тебе сходит?!
— Алисия?
— А то кто же? Алисия? — передразнил он. — Ради кого, думаешь, она примчалась на Пукет, а?
— Но у нее же…
Он посмотрел на меня с жалостью:
— Бедный мой дурачок. Вся эта ее жалкая ложь про сестру просто белыми нитками шита… Нет, мы опередим тебя, чертова ведьма!
Это он выкрикнул, обращаясь к огромной волне, от которой я не мог оторвать глаз. Это зрелище завораживало. Если б не отец, я, наверное, с места бы не сдвинулся… Стоял бы и смотрел, пока меня не смыло.
До меня даже не сразу дошло, что он сказал про Алисию: цунами лишило меня возможности соображать. Я спросил только минуты через две:
— Хочешь сказать, я ей не безразличен?
«Алисия любит меня?» — это потрясло меня не меньше, чем наступление моря, и, чтобы поверить в это, я повторил про себя несколько раз: «Алисия любит меня… Так все это: стихи, будущая книга, это что — обо мне?! Не может быть. Господи, если бы я знал раньше…»
Отец отозвался тоже не сразу, впрочем, время как-то сплющилось и растянулось, придавленное ужасом. Нам навстречу неслись машины, бежали полуодетые люди с одинаково перекошенными лицами, напомнившие мне знаменитое полотно русского художника Брюллова «Последний день Помпеи». Многие что-то кричали нам, наверное, пытались предупредить, хотя трудно было представить, что можно было не заметить приближения этой великолепной смерти.
— Это надо рисовать, — простонал отец и ударил по рулю. — Зачем вы только явились сюда?! Я бы сейчас мог быть там и…
— И тебя смыло бы.
Он мгновенно остыл:
— Тоже верно.
Я попытался пошутить:
— Считай, что я спас тебе жизнь.
Но отец отозвался серьезно:
— Не ты, сынок. Миранда. Причем нам обоим, если, конечно, нас все-таки не смоет к чертовой матери! Если б она не прилетела, мы бы сейчас были на самом берегу. Господи, а ведь она уже прилетела!
— Она все поймет, — заверил я.
В его голосе оптимизма не было:
— Надеюсь.
— Наверное, она вообще все поняла о тебе, раз прилетела сюда.
— Хотелось бы верить.
— А когда я улетал, она еще здорово злилась. Вот не подумал бы, что она примчится!
— Может, она прилетела из-за тебя? А я-то уже обрадовался, дурак старый!
— Зачем ей лететь за мной, если я уже сам собирался возвращаться? Я ей звонил.
Меня всего трясло от возбуждения и страха, и голос срывался. Но мы все равно пытались говорить о чем-то, чтобы поддерживать остатки трезвости ума. Наверное, если б мы замолчали, я завопил бы от ужаса.
— Мы должны успеть, — рыкнул отец.
Я попытался представить, что же мы сможем сделать, даже если опередим волну и первыми найдем Алисию. Сумеем ли мы еще и убежать от цунами, не сгребет ли нас всех эта масса воды, сильная, как мифическое чудовище? И как долго она будет гнаться за нами?
Жадно вглядываясь в лица бегущих навстречу людей, я искал среди них Алисию, но женщин почему-то вообще было мало. Пли они уже успели скрыться, подобно кошкам, заранее почувствовав приближение беды? Если бы Алисия вовремя уловила, как она близко…
Все это время меня не покидало ощущение, словно все происходит вовсе не со мной. Разве такое может случиться с мальчиком из тихого северного штата? Со мной никогда ничего не случалось, а тут вся эта жуткая фантасмагория… Мне чудилось, будто я просто пытаюсь примерить шкуру героя фильма-катастрофы, которыми обычно пренебрегал, и вот очутился прямо внутри.
— Чайки, — бросил отец. — Они ведь предупреждали нас. Бестолковые мы люди…
Мне вспомнилось:
