– Был. И, если я знаю Генри, теперь он недолго задержится у лорда Уорта.
Но он ошибся. Когда коляска вновь остановилась на Брук-стрит, в остром взгляде Генри, устремленном на мисс Тавернер, читалось нечто вроде уважения.
– Это не то, к чему я привык, или что одобряю, – заявил он, – но вы обращаетесь с ними очень хорошо, мисс, очень хорошо обращаетесь с ними!
Граф помог своей подопечной сойти на землю.
– Можете покупать свой фаэтон с высокой посадкой, – сказал он. – Только передайте Перегрину: подходящую упряжку я подберу для вас сам.
– Вы очень добры, сэр, но Перегрин вполне способен самостоятельно подобрать для меня лошадей.
– Я отдаю должное вашей вполне естественной пристрастности, мисс Тавернер, однако это зашло уже слишком далеко, – заявил граф.
Дворецкий распахнул перед ней дверь прежде, чем она успела придумать сокрушительный ответ. Девушка сообразила, что не подобает ссориться со своим опекуном на глазах у слуги, посему лишь спросила у него, не зайдет ли он в дом.
Но его светлость, отказавшись, отвесил ей поклон на прощание и сбежал по ступенькам обратно к своему экипажу.
Мисс Тавернер разрывалась между негодованием на его высокомерное вмешательство в ее дела и удовлетворением, ведь теперь совершенно уверилась в том, что получит именно тех лошадей, какие ей нужны.
Через несколько дней благородная публика в Гайд-парке была до глубины души поражена зрелищем богачки мисс Тавернер, управляющей прекрасной парой гнедых лошадей, запряженных в изысканный спортивный фаэтон с двойным облучком, выгнутым с лебединым изяществом. Ее сопровождал грум в ливрее, а сама она (памятуя совет мистера Бруммеля) держалась с независимой самоуверенностью, превосходно разбавленной показным равнодушием к тому фурору, который произвело ее появление. И так уж получилось, что по Парку как раз прогуливался мистер Бруммель вместе со своим другом Джеком Ли. Он не преминул помахать ей рукой, и мисс Тавернер, подъехав, остановилась, лукаво глядя на него.
– Я шокирована, сэр; ведь вас увидят разговаривающим с такой неподходящей особой, как я.
– Сударыня, давайте более не будем говорить об этом! – взмолился Бруммель. – Рядом никого нет, и подслушать нас некому.
Она, рассмеявшись, позволила познакомить себя с мистером Ли и после недолгой беседы покатила дальше.
Уже через неделю фаэтон состоятельной мисс Тавернер превратился в одну из достопримечательностей города, и несколько отчаянных дам попробовали обзавестись чем-то подобным. Но, поскольку никто из них, за исключением леди Лейд, особы столь вульгарной и низкорожденной (до замужества за сэром Джоном она была любовницей одного грабителя с большой дороги, известного под кличкой Шестнадцатиструнный Джек), что ее можно было не считать, не мог управлять и одной лошадью, не говоря уже о паре, с ловкостью, хотя бы отдаленно напоминающей ту, которую демонстрировала мисс Тавернер, то эти попытки так ни к чему и не привели. Ни борьба с непокорной лошадью, ни скучная поездка на смирной кобыле не добавили бы привлекательности и значимости ни одной даме, когда мимо проносилась бы на своем высоком фаэтоне великолепная и бесстрашная мисс Тавернер. И ей позволили не иметь себе равных, управляя собственной парой гнедых.
Впрочем, она отнюдь не всегда каталась на своем фаэтоне. Иногда ездила верхом, обычно в обществе брата, изредка – вместе с очаровательными дочерями лорда Энглси и очень часто – со своим кузеном, мистером Бернардом Тавернером. Она предпочитала норовистого вороного скакуна, и вскоре его уже так же хорошо знали, как и знаменитую длиннохвостую кобылу лорда Мортона. Джудит сполна овладела искусством выделяться из толпы себе подобных.
Всего через месяц Тавернеры стали своими в высшем свете, и даже миссис Скаттергуд вынуждена была признать: опасаться, по-видимому, более нечего. Перегрин не только стал членом «Уайтса». Он исхитрился получить доступ к «Вотьерзу», бессменный президент которого, мистер Бруммель, был вынужден выбрать белый шар вместо черного после того, как лорд Сефтон заверил его: Перегрин не принесет с собой безошибочного запаха конюшни или горелой ковки – ароматов, кои, как мистеру Бруммелю было известно по собственному опыту, слишком часто сопровождали деревенских эсквайров.
В качестве гостя мистера Фитцджона он побывал на заседании «Избранного общества любителей говяжьих стейков», состоявшемся в театре «Лицеум». Там имел счастье лицезреть потрясающую и забавную личность – самого герцога Норфолка, который ввалился туда словно пьяный трактирщик и председательствовал на обеде в несвежей сорочке и старом синем сюртуке. Герцог съел больше всех бифштексов, веселился от души и заснул прямо за столом задолго до окончания мероприятия.
Перегрин начал брать уроки кулачного боя в спортивной школе Джексона; стрелял из пистолета в тире Мэнтона; фехтовал у Анжело; пил джин в таверне у Криббза; ездил на скачки в собственном тильбюри и, в целом, вел себя так, как подобает состоятельным молодым джентльменам, не считающим себя завзятыми денди. В его речи начали проскальзывать жаргонные словечки, он проигрывал большие суммы в макао[51] или на пари со своими приятелями, пил, пожалуй, слишком много и начал все чаще давать сестре поводы для беспокойства. Когда же она попробовала дружески попенять ему за это, Перри лишь рассмеялся в ответ и заверил: на него можно положиться в том, что он знает меру, после чего отправился куда-то в компании разудалых джентльменов и вернулся уже под утро, основательно подшофе – или, как он сам выразился, чуточку перебрав.
Джудит обратилась за советом к своему кузену. Она понимала, что никогда не станет настолько близка с адмиралом, а вот Бернард Тавернер очень быстро превратился в ее верного друга.
Он внимательно выслушал кузину; согласился с ней в том, что Перегрин слишком спешит жить, но мягко заметил:
– Вы знаете, я готов сделать для вас все, что в моих силах. Я сам вижу все то, о чем вы только что мне рассказали, и мне непонятно происходящее, как и то, почему лорд Уорт до сих пор не вмешался.
Джудит обратила на него свой ясный взор.
– А разве вы не можете сделать это? – осведомилась она.
В ответ он лишь улыбнулся.
– У меня нет на это права, кузина. Или вы полагаете, будто Перри станет меня слушать? Я, например, совершенно уверен в обратном. Он сочтет меня занудой, и наши отношения будут испорчены бесповоротно. Думаю… – он заколебался. – Я могу говорить откровенно?
– Безусловно.
– В таком случае скажу, что настало время лорду Уорту применить свою власть. Он один имеет на это право.
– Но ведь это лорд Уорт внес имя Перри в список для голосования в «Вотьерзе», – с горечью призналась Джудит. – Поначалу я даже обрадовалась, не зная, что там собираются отчаянные игроки. Это он отвел его в ужасную таверну Криббза, где Перри встречается с известными боксерами, о которых уже прожужжал мне все уши.
