– Она просто идеальная.
– Она такой и была, – сказал Нико, глядя себе на руки. – Мы идеально подходили друг другу. – Слова прозвучали как-то кисло. Неловко расхваливать Флориану перед Луизой.
– Что случилось?
– Все просто. Я разбил ей сердце.
Это не вся история. Мужчина, которого она успела узнать, не может бездумно разбить женское сердце.
– Я уверена, что не все так просто.
– Да нет, все так и есть, – ответил он. – Какой бы идеальной ни была Флориана – и как бы мы ни подходили друг другу, – я не смог полюбить ее. Не так глубоко, по-настоящему, как надо любить человека. И я понял, что никогда не буду похож на моих родителей, или на Анджело, или на Марианну. Во мне нет этого.
– Этого?
– Страсти. Настоящего, глубокого чувства.
Луиза хотела было возразить, но он ее перебил:
– Это правда. Анджело и Марианна, они похожи на наших родителей. Они умеют чувствовать. Взлеты, падения, волнение… Они живут этим. Но не я… Я не хочу взлетов и падений. Я хочу покоя. Я хочу…
– Постоянства, – подсказала Луиза. Уверенности в том, что когда он приходит в дом, то мир не переворачивается с ног на голову. Ее вдруг озарило, что Нико оказался в ловушке хаоса, в котором пребывали его родители. В такой же ловушке, куда она угодила благодаря Стивену.
– Постоянство… можно сказать и так. Лучше, чем сказать, что у меня нет чувств.
– Это слова Флорианы? Она ошибалась.
– Разве?
– То, что ты не швыряешь тарелками, как твои родители, не означает, что ты не способен на страстность. – Луизе было до боли обидно слышать, что он так безжалостно корит себя. Как же он сам не понимает, насколько он не прав? У него страстная натура, и она не раз это наблюдала, когда он с жаром говорил о Карлосе или о традициях Монте-Каланетти.
Когда поцеловал ее…
– Тогда почему я сегодня ничего не чувствую? Вот вы трое – Марианна, Райан, ты – вы без конца умилялись Розой, а я думал только о том, какая она… маленькая.
– А чего ты ожидал? Ребенку всего три дня от роду.
– Но все вы…
Господи! Для умного человека он ведет себя немыслимо глупо.
– Марианна и Райан – ее родители. Когда она морщит нос, они видят в этом гениальность.
– А ты…
– Я женщина. Я так устроена, чтобы считать младенцев очаровательными. Ты же – мужчина. Ты в них не видишь ничего особенного, пока они не начнут по-настоящему себя проявлять. – Луиза зажала в ладонях его лицо и заставила посмотреть прямо ей в глаза. – Поверь мне, я знаю: из тебя получится замечательный крестный. Сам факт, что ты беспокоишься, говорит за то, что тебе не безразлично, получится у тебя или нет. И еще: я не стану крестной без тебя. В прошлый раз, когда мы все делали вместе, у нас неплохо получилось.
Сомнения уходили из его глаз. Нико улыбнулся и прижался лбом к ее лбу. Теперь он заключил в ладони ее лицо.
– Спасибо, bella mia, – прошептал он, лаская своим дыханием ей губы.
Луиза закрыла глаза, наслаждаясь моментом.
Они несколько минут сидели, замерев. Луиза могла бы сидеть вот так весь день, забыв о том, что за ними могут наблюдать папарацци.
Глава 10
Накануне дня фестиваля урожая погода испортилась, похолодало, и все опасались дождя, но когда Луиза проснулась утром в этот день, то на безоблачном небе сияло солнце.
– Удача на нашей стороне, – сказал Нико за кофе. – Прекрасный день, чтобы сыграть роль королевы.
– Неплохо бы, но скажу нет, – ответила ему Луиза. – Пресса, кажется, успокоилась, но зачем лезть на рожон?
Тем не менее она согласилась пойти с ним на площадку, откуда начиналось шествие, чтобы проводить их платформу. Пока Нико был в душе, она сбегала к себе в палаццо и достала из шкафа юбку с воланами и деревенского фасона блузку. Она может не быть королевой, но оденется в соответствии с праздником.
– Ого! – воскликнул Нико, входя на кухню. – Выглядишь настоящей тосканской крестьянкой.
– Спасибо. Я подумала, что раз я в Тоскане…
А как выглядит он? Он – настоящий тосканский винодел в джинсах и широкой белой рубашке. Он хорош, как никогда.
Нико протянул ей руку:
– Пошли?
Фестиваль должен был проходить на площади. А накануне вечером Нико с работниками установили несколько больших бочек вокруг фонтана. Сейчас, к ее удивлению, Нико свернул свой автомобиль в сторону Компарино.
– Мы пойдем в город от твоего палаццо, – сказал он, – той дорогой, по которой шли фермеры, когда существовала mezzadria[3]. Тогда они отдавали землевладельцу часть урожая. И тогда же семейство Бертонелли стало делать вино из винограда. На фестивале мы используем виноград качеством пониже и складываем плоды в бочки, чтобы давить ногами.
– Не могу поверить… Люди все еще давят гроздья ногами. – Луиза полагала, что традиция сохранилась исключительно для кинофильмов.
– Иностранные туристы специально приезжают, чтобы увидеть традиции Старого Света. А мы им это показываем.
Они свернули за угол и оказались на импровизированной площадке в поле, откуда должно начаться шествие. Там стояли платформы и собрались десятки горожан в красочных костюмах: женщины в вязаных платьях с народным рисунком и больших соломенных шляпах, а мужчины в крестьянской одежде. Луиза разглядела музыкантов и танцоров.
– Позже они продемонстрируют trescone[4], – сказал Нико. – И пригласят всех присоединиться.
– Я могу тебя спросить? Почему тебе так важна традиция? – Луиза догадывалась, каков будет ответ, но хотела услышать его от Нико.
– Не знаю. Наверное, потому, что традиция помогает понять, кто мы и чего хотим от жизни. Есть что-то священное в том, чтобы осознать: ты следуешь по пути предыдущих поколений.
Неудивительно, что он хочет, чтобы она возглавила парад. И тем не менее он готов нарушить традицию, лишь бы ей было спокойнее. Может, настала очередь ей сделать ему одолжение?
– Я согласна, – сказала Луиза.
– На что согласна?
– Возглавить парад.
Глаза у него радостно заблестели.
– Ты уверена? – спросил он.
– Совершенно уверена. Но только если ты пойдешь рядом со мной.
– Ты просишь меня стать твоим королем?
Боже! Он так это произнес… Тепло разлилось у нее внутри.
– Не понимай это буквально, – отшутилась она. – Скорее помощником королевы на случай, если я что-нибудь испорчу.
