Книга Игра в реальность - Алексей Калугин

До «Библио-глобуса» мы добрались без особых проблем.

Если, конечно, не считать того, что погода без конца менялась: то ясно, то пасмурно, то тепло, то холодно, то вдруг зарядит дождь. А однажды начал сыпать град, да такой крупный, какого мне прежде никогда видеть не доводилось. С неба падали округлые куски льда размером чуть ли не с куриное яйцо. У машин выбивало ветровые стекла. Вдребезги разлетелась витрина обувного магазина, мимо которого мы как раз проходили. Мужчине на противоположной стороне улицы кусок льда угодил в висок и поранил его до крови.

Чтобы и самим не пострадать, мы с Витькой укрылись под навесом у входа в магазин.

Витька достал папиросу из мятой пачки, тщательно раскурил ее и, выпустив из ноздрей две тонкие струйки сизого дыма, как-то странно на меня посмотрел.

– Что-нибудь совсем экзотичное? – спросил я.

Мы уже почти привыкли к тому, что с нашей внешностью, так же как со всем остальным миром, происходили постоянные метаморфозы.

– Ты похож на престарелого хиппи, – сказал, усмехнувшись, Витька.

Я поднял руку и провел ладонью по волосам, которые, как оказалось, спадали ниже плеч. На уровне лба волосы были перехвачены тонким кожаным шнурком. На лице, к своему величайшему удивлению, я обнаружил круглые очки в тонкой металлической оправе, – никогда прежде на зрение я не жаловался, – а на шее у меня болталось роскошное индейское ожерелье с амулетами из медвежьих когтей.

Должно быть, я и в самом деле выглядел чудно. Но и у Витьки вид был необычный: с бритым черепом и папиросой во рту он здорово смахивал на Маяковского.

Через пару минут град закончился, на небе снова заиграло солнце. Мы с Витькой вновь приобрели более или менее привычный вид и продолжили свой путь.

Уже на подступах к магазину Витька обратил мое внимание на то, что на проезжей части появились красные двухэтажные автобусы, как в Лондоне. Но, надо полагать, это было не самое удивительное из того, что мы сегодня уже видели и что нам еще предстояло увидеть. Витька даже подосадовал на то, что не мог вспомнить многое, с чем нам пришлось столкнуться. Да я и сам почти ничего не помнил. Только какие-то смутные образы, похожие на воспоминания о сне после пробуждения, всплывали из глубин подсознания, когда я пытался собрать воедино все те разрозненные фрагменты различных вариантов реальности, через которые нам довелось пройти. Та реальность, в которой мы находились в данный момент, полностью вытесняла из памяти предшествующие варианты.

Наверное, если бы кто-нибудь взглянул на все происходящее со стороны, он пришел бы в ужас. Мир вокруг нас менялся с невообразимой скоростью, и порою мне казалось, что я, словно в ускоренном кино, вижу, как росток выбирается из семени, проламывается, свернувшись тугой пружиной, сквозь асфальт, превращается в могучее дерево, тут же падает на землю и рассыпается в труху. Но нам с Витькой, как ни странно, не составляло большого труда, войдя в новую реальность, принять ее образы как данность. Да, почти всегда что-то казалось нам непонятным, что-то удивительным, чудным, а то и вовсе противоестественным. Но при этом, насколько я помню, ни у одного из нас ни разу не возникло желание закрыть глаза и бежать, очертя голову, прочь от этих странных картин бытия. И ни разу мы не забыли о том, чего ради мы движемся через вереницу возможных вариантов реальности, поскольку в любом из них незримо присутствовали Одиссей и его подручные, идущие по нашему следу.

Когда мы наконец дошли до «Библио-глобуса», то увидели, что в магазине, который прежде был по большей части книжным, теперь торгуют импортной сантехникой. Для книг же оставался лишь узенький лоток в дальнем углу первого этажа. Но отдел с телефонами был на месте. И продавец с карточкой «Михаил» на отвороте красного форменного пиджака тоже имелся в наличии.

Услышав пароль: «Мы от Париса», Михаил тотчас же выложил на прилавок нераспечатанную коробку с новеньким сотовым телефоном, после чего отошел в сторону и занялся другим покупателем. Выполнив свою миссию, он в один момент забыл о нашем существовании. То ли Михаил действительно не знал, какими делами занимаются те, с кем он сотрудничает, то ли он был профессионалом высочайшего класса, для которого мы не представляли никакого интереса.

Проходя мимо книжного лотка, я увидел пять или шесть книг моего соседа Трепищева, выставленных на самом видном месте. Заведомо нарушая указания Париса, который велел нам не задерживаться на одном месте, я остановился. Мне, библиофилу со стажем, было любопытно взглянуть на то, как будет меняться книжный ассортимент в зависимости от изменений реальности.

Наблюдать за тем, как одни книги сменяют другие, оказалось даже интереснее, чем я предполагал. В тот момент, когда мы с Витькой подошли к лотку, на нем царствовали женские романы с фривольными картинками на обложках и детективы карманного формата в мягких переплетах. На первых фамилии авторов были исключительно иностранные, на вторых – по большей части отечественные. Затем их в один миг вытеснили толстые фолианты с именами известных философов на обложках и небольшие книжечки совершенно незнакомых авторов, названия которых говорили о том, что это также нелегкое чтиво. Витька потянулся, чтобы взять с лотка книгу в невзрачном темно-зеленом переплете, которую пять ее авторов, перечисленных в алфавитном порядке, назвали так: «Мистицизм и экзистенциализм в работах классиков марксизма-ленинизма». Но когда книга оказалась у Витьки в руках, с глянцевой обложки на него смотрел жуткий монстр с налитыми кровью глазами, длинным носом, перепачканным бурой слизью, и оскаленной пастью, из которой лились потоки крови. Книга называлась «Тварь, которая всех сожрала». Витька в растерянности уставился на обложку.

Продавец, интеллигентного вида мужчина лет сорока пяти, по-своему истолковал замешательство моего приятеля.

– Берите, берите, – подбодрил он его. – Очень интересная книжка. Так быстро разбирается – не успеваем подвозить.

– А как насчет этих? – взглядом указал я на стоявшие рядком книжки Трепищева.

– Берут, – коротко ответил продавец. – Но, на мой взгляд… – Он скорчил презрительную гримасу, демонстрируя свое отношение к творческим потугам моего соседа. – У этого автора свой, довольно устойчивый круг читателей, по большей части не отягощенных интеллектом, за рамки которого он никогда не выйдет. Поверьте моему слову, вам эти книжки не понравятся. Возьмите лучше эту.