– Это вы! – говорит он, и его лицо отражает ее радость. – Нет, нет! Это и в самом деле вы. Не обвиняйте графиню, ее не в чем обвинять. Gauche по-английски означает лево, Ваше Величество! А не право. Вы им все велели делать наоборот.
Она взвизгивает от смеха и бросается мне на шею, целуя меня на французский манер в обе щеки.
– А, простите, леди Бесс! Ваш муж прав! Я вас неверно учила. Я дурочка, что не говорю на вашем трудном языке. У вас никудышный учитель танцев. Но завтра я напишу своей семье в Париж, и мне пришлют учителя танцев и скрипачей, и он нас всех научит, будем красиво танцевать!
1569 год, весна, замок Татбери: Джордж
Перед обедом я отвожу Бесс в сторону и говорю ей:
– Наша гостья нас скоро покинет. Она вернется в Шотландию. Я сегодня получил весточку от самого Сесила.
– Быть не может! – восклицает она.
Я не могу удержаться от понимающего кивка.
– Как я и сказал, – напоминаю я ей. – Королева сказала, что ее нужно восстановить на престоле, и королева чтит свое слово. Мы отвезем ее обратно в Шотландию. Она вернется с триумфом. И мы будем рядом с ней.
Глаза Бесс загораются.
– Это решит нашу судьбу. Боже правый, она должна подарить нам обширные земли на границе. Ей придется расстаться с акрами, с целыми милями.
– Признание, которого мы заслуживаем, – поправляю я. – И, возможно, знак ее благодарности. Но гонец привез кое-что еще.
Я показываю ей запечатанный конверт и письмо Норфолка.
– Отдать ей, как ты думаешь?
– Что там сказано?
– Откуда мне знать? Он запечатан. Норфолк написал мне, что это предложение брака. Едва ли я могу подсматривать за ухаживаниями.
– С ней – можешь. Ты ведь не открывал печать и не запечатывал заново?
Иногда Бесс меня поражает.
– Жена моя! – Мне приходится напомнить себе, что она не родилась одной из нас. Она не всегда, как теперь, была графиней и одной из Талботов.
Она опускает глаза, тут же раскаявшись.
– Но милорд, разве нам не следует знать, что пишет герцог Норфолк? Отдавая ей письмо, вы потворствуете всему, что бы он ни сказал.
– Все прочие лорды этому потворствуют. Они его поддержали.
– Прочие лорды не призваны самой королевой оберегать Марию, – замечает она. – Прочих лордов тут нет, они не передают тайные послания.
Мне очень неловко. Королева Мария гостья в моем доме, я не могу за ней шпионить.
– Он сказал, что Сесил знает? – спрашивает Бесс.
– Он не стал бы доверяться Сесилу, – раздраженно отвечаю я. – Все знают, что Сесил надеется управлять всем. Его жажда власти невыносима. Один из Говардов вряд ли станет обращаться к Уильяму Сесилу за позволением жениться.
– Да, но я бы хотела знать, что думает Сесил, – размышляет она вслух.
Меня это так выводит из себя, что я едва могу ответить.
– Миледи, меня ни капли не занимает, что думает Сесил. Говарда не занимает, что думает Сесил. Да и вас не должно занимать, что думает Сесил. Он немногим больше королевского мажордома, кем всегда и был. Он не должен полагать, что смеет советовать королевским лордам, чьи семьи носят титул много поколений.
– Но супруг мой, королева прислушивается к Сесилу больше, чем к кому-либо. Мы тоже должны его слушать.
– Талботы никогда не обратятся к такому, как Уильям Сесил, за советом, – величественно произношу я.
– Разумеется, разумеется, – успокаивает она меня, понимая наконец, что я непреклонен. – Дай мне конверт, и я верну его после обеда, чтобы ты передал его королеве.
Я киваю.
– Я не могу шпионить за ней, Бесс, – говорю я. – Я ее принимаю, мое положение при ней основано на чести и доверии. Я не могу быть ее тюремщиком. Я Талбот. Я не могу сделать ничего против чести.
– Конечно, нет, – отвечает она. – Оставь это мне.
Мы радостно идем обедать, и в кои-то веки королева хорошо ест, ее болезнь прошла, день был веселым, она каталась со мной и вышивала с Бесс, а потом танцевала. После обеда Бесс ненадолго уходит по домашним делам, пока мы с королевой играем в карты. Вернувшись в приемную, Бесс отзывает меня в сторону и говорит, что, как ей кажется, я прав и королеве нужно отдать письмо.
Я с огромным облегчением принимаю ее согласие. Я не могу быть в этом браке под каблуком. Бесс придется выучить, что в своем доме я хозяин. Она может вести себя, словно всем руководит, как ей нравится; я никогда не встаю у нее на пути. Но она должна знать, что мажордом – это не хозяин. Она может быть моей женой и вести мой дом, но не может быть его главой. Мы Талботы, я – член Тайного совета, я граф Шрусбери. Я не могу совершить ничего бесчестного.
Я рад, что Бесс рассудила разумно. Я не могу удерживать письма к королеве, которая к тому же гостит у меня в доме. Норфолк – дворянин, он знает, в чем его долг. Я не могу опуститься до уровня Сесила и шпионить за своими друзьями и родными.
1569 год, весна, замок Татбери: Мария
После обеда, за которым мы сидим все вместе в большом зале дома Шрусбери, граф спрашивает, может ли он переговорить со мной, и мы отходим к окну, словно хотим посмотреть на двор, где виден колодец, грядка пряных трав и несколько праздных слуг. Боже милосердный, что за нищая омерзительная дыра!
– У меня для вас добрые новости, – говорит он, ласково на меня глядя. – Нынче я получил известие от Уильяма Сесила. Я очень рад вам сообщить, что мне велено начать приготовления к вашему возвращению в Шотландию. Вы будете восстановлены на троне.
На мгновение его доброе лицо расплывается у меня перед глазами. Все словно в тумане. Потом я чувствую, как он нежно поддерживает меня под локоть.
– Вам дурно? – спрашивает он. – Позвать Бесс?
Я моргаю.
– Мне стало настолько легче, – от всего сердца говорю я. – Мне просто стало так легко. Словно… Боже правый, милорд! Вы принесли мне лучшие вести из всех, что я слышала. Мое сердце… Мое сердце…
– Вы нездоровы?
– Нет, – удивленно произношу я. – По-моему, я хорошо себя чувствую впервые с тех пор, как мы встретились. Мое сердце больше не болит. Боль уходит. Я могу снова надеяться на счастье.
Он смотрит на меня сияющими глазами.
– Я тоже так рад, – говорит он. – Тоже. Словно ушла тень, накрывавшая Англию. И меня… Я распоряжусь относительно стражи и лошадей, чтобы сопровождать вас в Шотландию. Мы можем уехать в течение месяца.
Я улыбаюсь ему.
– Да, как только сможем. Я не могу дождаться, когда увижу своего сына, когда окажусь на своем истинном месте. Лорды примут меня, они покорятся мне? Они дали слово?
