Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Валерий Аркадьевич Лосьев был доктором физико-математических наук, окончил в тысяча девятьсот семьдесят девятом году Ленинградский электротехнический институт по специальности «инженер-электрофизик», начал работать в техцентре «Синтез» НИИЭФА, в две тысячи втором году защитил докторскую диссертацию и уже много лет работал в Национальной дирекции ITER, стал заместителем директора «Синтеза», профессором кафедры теории систем управления ядерными реакторами и в конце концов возглавил инновационный кластер «Прорыв» в Сколково, в который входила и лаборатория развития новейших средств связи, возглавляемая Кешей.
По натуре шестидесятипятилетний профессор был человеком исключительно вежливым, выдержанным и внимательным. Никто никогда не слышал от него грубого слова. На что он мог отважиться при встрече с нерадивым сотрудником, допустившим ошибку, так это лишь укоризненно пожурить. С Кешей он всегда был дружелюбен и уважителен, ценя в молодом завлабе мощный творческий ум и увлечённость идеями, которые генерировал радиофизик. Причину его недовольства объяснить было трудно.
Кеша добрался до кабинета директора на втором этаже комплекса, поприветствовал рыжеволосую секретаршу Антонину и, подчиняясь её жесту, открыл дверь в просторный «музей», как называли кабинет сотрудники центра, заставленный стеклянными шкафами с моделями всевозможных устройств, реакторов и машин, разработанных в Сколково.
– Слушаю вас, Валерий Аркадьевич.
Массивный, с мощными покатыми плечами и толстой шеей (в молодости Лосьев увлекался тяжёлой атлетикой), с голым бритым черепом, директор глянул на вошедшего из-под густых чёрных бровей, повёл рукой, приглашая к столу.
Кеша присел на краешек стула, являя собой пример кроткого студента, которого могли отчислить из института за неуспеваемость.
Лосьев выслушал торопливую скороговорку абонента, – он разговаривал с кем-то по скайпу, – брякнул массивной ладонью по клавиатуре, вперил немигающий взгляд в лицо завлаба.
– Иннокентий Леонтьевич, сколько вам лет?
– Тридцать… один, – растерялся Кеша, не ожидавший такого вопроса. – Скоро тридцать два будет.
– А ведёте вы себя как мальчишка.
– Извините, Валерий Аркадьевич, не понял…
– Мне доложили, что большую часть рабочего времени вы тратите на электронные игры.
– Неправда, Валерий Аркадьевич! – возмущённо выпрямился Кеша. – Я не играю на работе!
– Ну, занимаетесь теоретическими экзерсисами, не входящими в тематику работ лаборатории.
Кеша покраснел. В последнее время он действительно часто выводил на экран свой монументальный труд и мог часами зависать в пространстве личной концепции, которую назвал «теорией глобального моделирования вселенных». Очевидно, кому-то из сотрудников лаборатории такое увлечение начальника категорически не нравилось.
– Я… работаю… успеваю… план выполняется. Завтра я сдам отчёт о предварительных испытаниях умсорика… э-э, УМС.
– Разве испытания УМС запланированы?
– Я сделал это дома, в нерабочее время. Эффект поразительный, вы не представляете…
– Очень хорошо представляю. Вы человек умный, креативный, способный, увлекаетесь разными сложными идеями, но если будете и дальше разбрасываться, искать решения задач, не связанных с нашей тематикой…
– Вы меня уволите.
– Нет, просто вы не достигнете того положения, которого заслуживаете. Бросьте заниматься этой вашей парадигмой глобального моделирования, она мешает вам прогрессировать. Кстати, в двух словах, что это такое?
Кеша оживился.
– Вы знакомы с последними физическими теориями?
Лосьев пошевелил бровями, что выглядело довольно устрашающе.
– Какими именно?
– Петлевая квантовая теория гравитации, теория радужной гравитации, теория струн, М-бран… и так далее.
– Я не физик-теоретик, но многое изучал.
– Извините, я задал дурацкий вопрос. По стандартной космологической модели наша Вселенная родилась в результате Большого взрыва почти четырнадцать миллиардов лет назад, но это не так. Вернее, – поправился Кеша, – я думаю иначе.
– Голографический мираж?
– Что?
– Из последних новостей по этой теме мне близка идея Маркуса Чауна[9]о том, что мы живём в голограмме.
– Хорошая идея, – согласился Кеша снисходительно, – но я занимаюсь другой теорией, озвученной Ником Бостромом[10]ещё в две тысячи третьем году и дополненную Силасом Бином.
– Божественный компьютер? – не менее снисходительно улыбнулся Валерий Аркадьевич.
– Так его назвали журналисты, – хихикнул Кеша, воодушевлённый благожелательной реакцией шефа. – Ещё Станислав Лем в тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году предположил, что человечество сможет построить в компе модель Вселенной, потом де Ситтер, Фридман и Бин, а за ними Давоуди и Сэвидж[11]заявили о возможном искусственном происхождении нашей Вселенной. А я доказал, что это истина!
– Так уж и истина. Докажите мне.
Кеша унял восторг, пригладил вихор на виске.
– В двух словах не получится.
– Вы постарайтесь.
– Началось всё с того, что в спектре космических лучей обнаружился обрыв… то есть высокоэнергетические частицы, взаимодействуя с фотонами фонового микроволнового излучения, на определённом этапе теряют энергии, будто исчезают за краем… чего-то.
– Не начинайте с азов.
– Прошу прощения, я не специально. Главным аргументом того же Бострома было расширение Вселенной, которое на всех уровнях измерений считалось равномерным, несмотря на то что галактики «разбегаются» с возрастающими скоростями.
– Ещё короче, суть вашей идеи, без экскурсов в прошлое.
– По моей теории «квантовая пена» пространства с размерами квантов, равными планковской длине, и есть размерная сетка, по которой кто-то создавал нашу Вселенную. Доказательств предостаточно. Все «стрелы времени» подтверждают этот тезис: космологическая, термодинамическая, биологическая, электромагнитная и гравитационная, а также с безумной точностью оптимизированная скорость расширения домена, точность подгонки масс элементарных частиц и так далее, и так далее. Все эти факты говорят в пользу глобальной программы, по которой мы и живём.
– Где? – с любопытством спросил Лосьев.
– В компьютере, конечно.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
