— Мне очень жаль. Я попытаюсь помочь. Идите сюда. Берите, не стесняйтесь. Вот. Держите. Мне очень жаль. Но вы не беспокойтесь. Я помогу вам. Вот, берите.
Пока она дремала на скамье, ее губы двигались по собственной воле.
— Мне очень жаль, — сказала она вслух. — Но не волнуйтесь. Я всем помогу.
Толпа придвинулась ближе и начала роиться вокруг нее. Люсиль теперь видела, что она и «вернувшиеся» находились в невероятно большой клетке. Стальные прутья были опутаны колючей проволокой. Внезапно клетка стала сжиматься.
— О, Боже! — громко воскликнула она. — Не бойтесь. Я помогу вам!
И тут она проснулась. Люсиль с испугом поняла, что на нее смотрело все собрание баптистской церкви Аркадии.
— Аминь, — с улыбкой сказал пастор Питерс. — Даже в своих снах сестра Харгрейв помогает обездоленным и нищим. Почему же остальные не делают этого, находясь в пробужденном состоянии?
Он продолжил проповедь, поясняя главы из книги Иова, связанные с христианским терпением.
Люсиль было стыдно не только от того, что она заснула в церкви, но и потому что ее сонный бред отвлек пастора от проповеди. Ее утешала лишь мысль, что в эти дни пастор часто отвлекался от проповедей. Его ум и сердце были заняты чем-то другим, и пока никто из паствы не определил причину этой рассеянности, хотя все понимали, что она действительно существовала и воздействовала на священника.
Люсиль выпрямилась, вытерла пот со лба и, соглашаясь с важным пунктом проповеди, прошептала несвоевременное «аминь». Ее тяжелые веки слипались от усталости. Она открыла Библию и сонно поискала строки, которые цитировал пастор. Книга Иова была не самым большим писанием, но и не таким уж маленьким. Люсиль неловко листала страницы, пока не нашла соответствующий стих. Как только она взглянула на строки, сон вновь увлек ее в свои глубины.
Когда она проснулась второй раз, церковная служба закончилась. В помещении царила тишина. Скамьи опустели. Казалось, что сам добрый Господь решил отправиться в другое место. Пастор был неподалеку вместе с его маленькой женой, чье имя Люсиль никак не могла вспомнить. Они сидели на передней скамье и, улыбаясь, смотрели на старую женщину.
Пастор Питерс заговорил первым:
— Я подумываю использовать в моих проповедях фейерверки. Чтобы служба не казалось такой скучной. Хотя начальник пожарного депо убьет меня за эту идею.
Он пожал плечами, и те поднялись, словно горы, под его жакетом. Брови пастора блестели от капелек пота, но он по-прежнему носил темный шерстяной жакет, чтобы выглядеть человеком Бога, как и полагалось священнику, познавшему терпение.
— Мы тревожимся о вас, — хрупким голосом произнесла его маленькая жена.
Она носила светлое платье и небольшую шляпку, украшенную живыми цветами. Ее улыбка тоже была маленькой. Казалось, что она вот-вот могла упасть в обморок — и, вероятно, даже желала этого.
— Не волнуйтесь обо мне, — ответила Люсиль.
Она выпрямила спину, закрыла Библию и прижала ее к груди.
— Господь поможет всем.
— Сестра Харгрейв, я не хочу, чтобы вы отнимали мой хлеб, — с широкой улыбкой сказал пастор. — Обычно я тут говорю о Божьей помощи.
Его жена перегнулась через спинку скамьи и ласково похлопала ладонью по руке Люсиль.
— Вы выглядите очень усталой. Когда вы спали в последний раз?
— Несколько минут назад, — ответила Люсиль. — Разве вы не видели?
Она печально рассмеялась.
— Извините. Я не хотела язвить. Это мой арестованный муж говорит через меня. Он настоящий дьявол, если вы не знали.
Погладив Библию рукой, она тяжело вздохнула.
— И потом где человеку искать покой, как не в церкви? Разве найдется другое место на земле, где было бы так безопасно и мирно? Лично я так не думаю.
— А дом? — спросила жена пастора.
Люсиль усомнилась в ее искренности. Вопрос мог оказаться завуалированным оскорблением. Но, взглянув на маленькую женщину, она решила дать преимущество ее лучшей и светлой стороне.
— Мой дом теперь не дом, — ответила Люсиль.
Пастор Питерс мягко сжал ее руку. Его большая ладонь теперь покоилась рядом с маленькой ладошкой жены.
— Я говорил с агентом Беллами, — сказал он.
— Я тоже говорила, — поморщившись, ответила Люсиль. — Могу поспорить, что он сообщил вам то же самое, что и мне. «Это не в моей власти…»
Вздохнув, Люсиль пригладила волосы.
— Какой смысл называться правительственным чиновником, если ты ничего не можешь сделать? Если ты не имеешь никаких полномочий и ничем не отличаешься от нас?
— Говоря в его защиту, я мог бы сказать, что он, как представитель правительства, имеет большую власть, чем остальные гражданские лица. Я уверен, что агент Беллами помогает нам, как может. Он показался мне честным человеком. Не он удерживает Джейкоба и Харольда за колючей проволокой. Это делается по воле закона. Кроме того, Харольд сам пожелал остаться вместе с Джейкобом.
— А какой у него был выбор? Джейкоб — его сын!
— Я знаю. Но так поступают немногие. Беллами рассказывал мне, что поначалу лагерь создавали только для «вернувшихся». Однако когда люди, такие как Харольд, не желают расставаться с родственниками, их тоже отправляют за решетку…
Голос пастора затих. Через несколько секунд он продолжил свою речь:
— Я думаю, что так даже лучше. Мы не должны разъединять людей — по крайней мере, не окончательно. Хотя некоторые люди требуют полной изоляции «вернувшихся».
— Харольд решил остаться с сыном, — тихо сказала Люсиль.
— Да, это был его выбор, — согласился пастор Питерс. — Беллами позаботится о них. Как я уже говорил, он добрый и хороший человек.
— Я тоже так думаю. Он понравился мне с первой встречи. Похоже, в Нью-Йорке тоже бывают хорошие люди. Иногда я даже забываю, что он чернокожий.
Люсиль не видела ничего зазорного в своих словах. Ее родители были ярыми расистами, но она, обученная Слову, понимала, что все граждане имели равные права. Цвет кожи современных людей значил столько же, сколько цвет их нижнего белья.
— Хотя теперь, когда я вижу его, — продолжила она, — мне становится интересно, как такой приличный человек — тем более чернокожий — может потворствовать похищению людей… детей… и содержанию их в тюремных камерах?
Голос женщины походил на гром.
— Ну-ну, Люсиль, — сказал пастор.
— Ну-ну, — повторила его жена.
Пастор Питерс обошел вокруг скамьи и, сев рядом со старой женщиной, обнял ее за плечи.
— Они не похищают людей, хотя вам действительно так может казаться. Бюро пытается… разрядить напряженную ситуацию. У нас появилось слишком много «вернувшихся». Я думаю, такие действия Бюро помогают горожанам чувствовать себя в безопасности.
