— А разве ты считаешь по-другому? — простодушно спросил я. Албанка расхохоталась.
Я посвятил себя спасению человеческих жизней, я спас Лусмилу, я спасу Ирене, а значит, искать в грязи жемчужины не такое уж бессмысленное занятие. А что, если Лусмила права и причина моих бед кроется не в отсутствии желания как такового, а в невозможности направить свое влечение на конкретный объект? А желание, судя по всему, отдыхало на далеком тропическом архипелаге: если не считать жутковатого случая в соборе в день похорон моей матери, оно не посещало меня уже очень давно. Разыгрывать страсть перед Докторшей становилось все труднее. Только Ирене сумела пробудить во мне глубокую, щемящую, необъяснимую нежность, так что мне даже захотелось взять ее с собой, когда придет время покидать Малагу. Мне становилось дурно от одной мысли, что эта девушка может сделаться моделью клуба “Олимп”. Иммигранты нередко соблазняли кого-нибудь или вступали в фиктивный брак, чтобы выправить документы, и я всерьез подумывал о том, чтобы предложить Ирене нечто подобное. После многочасовой пьянки в компании двух очаровательных дам мне оставалось только завалиться на кровать и погрузиться в размышления о странностях судьбы. Я заставлял себя не думать о матери, которой предстояло провести первую ночь в могиле, не вслушиваться в крысиный писк за окном, не представлять, как отец, вернувшись с кладбища, ходит по дому, цедит маленькими глотками молоко из горькой чаши вдовца и никак не может решить, включить телевизор и забыться под очередное шоу с дурацкой болтовней и конкурсами для дебилов (брат говорил, что ночные программы придуманы для того, чтобы погружать зрителей в депрессивное состояние, и что их наверняка спонсируют фармацевтические компании, производящие антидепрессанты) или по-прежнему пялиться в черный экран. Когда я был маленький, мать заставила меня заучить наизусть свое имя, обе фамилии и адрес, и теперь я повторял их скороговоркой, неизменно добавляя: я посвятил себя спасению жизней.
Когда угрюмый официант заявил, что бар закрывается, мы поднялись в номер Лусмилы и опустошили холодильник, потом Ирене заснула, а албанка долго глядела на нее и наконец спросила:
— Ну что, мы ее отправляем?
Я не понял, вернее, не захотел понять, о чем она говорит.
— Ты ее нашел, не спорю, а я уговорила стать моделью.
— Ты ее уговорила?
— Практически.
Меня охватило разочарование, смешанное со злостью. У меня в кои-то веки появилась возможность помочь кому-то бескорыстно, но пришла Лусмила и все разрушила. Настоящая машина, надежная, безупречная, безжалостная.
— Похоже, нашу командировку можно считать в высшей степени успешной, — продолжала терзать меня албанка. — Давай заключим договор: Ирене моя, нубиец, так и быть, твой. Мне нужно улучшать показатели, а с женщинами у меня не очень получается.
— Знаешь почему?
Пришел мой черед отправить соперника в нокаут.
— Я нет, а вот ты наверняка знаешь, ты же у нас эксперт в вопросах женской психологии.
— Так сказать?
Лусмила кивнула, добавив, что ей будет любопытно меня послушать, тем более что на ее вопрос я так и не ответил.
— Просто ты знаешь, что их ждет. Я не знаю, потому что никогда не был под клиентом, а ты была и понимала, что ни один из них не достоин обладать твоим телом даже за много сотен евро. Ты не хочешь иметь дело с женщинами, потому что прекрасно знаешь: никакое это не спасение.
— Надо же, какое тонкое наблюдение. Напиши об этом диссертацию.
— Кто был твой самый худший клиент? И самый лучший?
Как ни странно, Лусмила снизошла до того, чтобы мне ответить. Оказалось, что быть моделью не слишком утомительно. Большинство ее клиентов составляли менеджеры среднего звена, оказавшиеся в городе проездом и передававшие из уст в уста легенды об удивительной албанке. Лусмиле особенно запомнился прославленный футболист, который вознамерился потратить на нее нажитое за годы спортивных баталий состояние, утверждая, что в противном случае суд поделит все между двумя его бывшими женами. Ни один клиент ни разу ее не обидел, не попросил о том, на что она не могла бы согласиться, большинство оставалось джентльменами, даже сгорая от желания, что не мешало албанке прибегать к известным уловкам, дабы ускорить оргазм.
— А разве это не запрещено правилами Клуба? Тебе не говорили, что, если стараться побыстрее отделаться от клиента, он подумает, что переплатил, и больше не вернется?
— Мы устраивали повторы, так что я всегда честно отрабатывала положенное время. Они расспрашивали меня о том, как я живу, и рассказывали всякие байки о себе. Всем хотелось послушать о моих приключениях, как я плавала на катере, набитом трупами и умирающими, или почти неделю блуждала по лесу без еды. Настоящая идиллия.
— Да ладно. Я слышал о тебе совсем другое, — вот мне и пригодились скудные сведения, которые удалось выудить у Докторши. — Говорят, ни один клиент не хотел брать тебя во второй раз. А ты правда неделю блуждала по лесу?
— Вполне возможно. Не помню. Кто тебе сказал такое? Докторша? Это она рассказала тебе о том, как я была шлюхой?
— Не шлюхой, Лусмила, а моделью. И ни один из них в тебя не втюрился?
— Я бы им не позволила, — выпалила она, взбешенная предательством Докторши и тем, что я усомнился в ее достоинствах.
Я решил сменить тему.
— Вряд ли ты приехала сюда завлекать морячков, пока я ищу нубийца. Ты наверняка что-то задумала.
— Если ты не против, — примирительно сказала Лусмила, — давай обменяемся сведениями и попробуем понять, кто из нас ближе к цели.
— Ради бога. Даме первое место.
Лусмила разлила по стаканам виски из последней оставшейся в мини-баре бутылки. Выпитый алкоголь уже начинал колотить в стенки желудка, требуя, чтобы его выпустили наружу, но это был не повод покидать вечеринку.
— Я знаю не больше, чем ты, — заявила албанка.
— Умница. И что же я знаю?
— Ну, это философский вопрос.
— Вот именно, философский, — отозвался я. Ни один из нас не торопился раскрывать карты: рассчитывать на ответное великодушие не приходилось.
— Если ты будешь играть в кошки-мышки, мы вряд ли далеко продвинемся, тем более что у нас кончилась выпивка.
— Я хоть сейчас готов поделиться всем, что мне известно. Мы же команда, не так ли?
— Какой смысл что-то скрывать? — проговорила Лусмила, сбросив туфли и устраиваясь на кровати подле Ирене. Окинув девушку внимательным взглядом, она заметила: — Поры чересчур расширены, но это поправимо, а еще у нее кариес.
— Ты и в зубы ей успела заглянуть?
— А как же, это самое главное.
— Да ты у нас просто суперпрофессионал. Так как же обстоят дела с нашим нубийцем?
— Тип, с которым я была вчера, мой осведомитель, немыслимо элегантный, изысканный, отличный собеседник и как никто знает жизнь. Мне его рекомендовали как главного специалиста по местным неграм, я показала ему фотку нубийца, и он сказал: такой великолепный экземпляр давно прибрали к рукам. Пока ты терял время в компании негров, я все разузнала о подпольных боях. Этот парень как-то с ними связан: то ли один из устроителей, то ли просто делает ставки. Весьма полезное знакомство, во всех отношениях. Я разыскала главного организатора, он ходячая коллекция шрамов, покрыт ими с ног до головы, прямо для Книги рекордов Гиннесса. Конечно, голым я его не видела, но он был в рубашке с коротким рукавом, а вообразить остальное было несложно. С ним был наш морячок, с которым ты познакомился сегодня: это не кто иной, как соперник нубийца в завтрашнем бою, на который ты надеешься попасть, потому что два проходимца наврали тебе с три короба.
