Книга Глаза тигрицы - Эбби Грин

Валентина стояла в душе с закрытыми глазами, а Джио втирал ей в волосы шампунь. Она была готова замурлыкать от удовольствия. А еще ей хотелось покрыть поцелуями все его тело.

Прошедшей ночью и утром он бессчетное число раз возносил ее на небеса. Она и не знала, что в мире существует такое наслаждение.

Но больше всего Валентина боялась встретиться взглядом с Джио. Увидеть на его лице то же выражение, какое она заметила сегодня утром. Словно он мог видеть ее душу и знать все ее секреты.

Но избежать этого было невозможно. Джио объявил, что вымыл ее. С видимой неохотой Валентина открыла глаза и посмотрела на него. Джио выключил воду и оперся рукой о стену позади нее. Взгляд ее снова упал на татуировку.

Джио заметил, куда она смотрит, и в то же мгновение температура в ванной понизилась. Он быстро закутал Валентину в большое мягкое полотенце, а другое накинул себе на бедра.

Испытывая любопытство, она последовала за Джио в спальню. Он принялся вытирать волосы. Валентина отчаянно старалась не глазеть на его обнаженную спину и четко очерченные ягодицы.

Она повязала полотенце наподобие саронга и не стала обращать внимание на то, что на пол стекает вода. Потом поинтересовалась:

– Что это за отметины?

Джио нахмурился. На секунду его лицо приобрело невероятное – молодое, ранимое – выражение, а затем он снова обвязал полотенце вокруг бедер и скрестил руки, пряча тату.

Чувствуя, как в ней поднимается отчаяние, Валентина заставила его опустить руки:

– Почему ты не хочешь об этом говорить? Это же просто тату…

– Именно, – процедил сквозь зубы Джио.

Она изучала отметины, выполненные черными чернилами.

– Выглядят как римские цифры, – произнесла она. – Какая дата? Четыре… пять…

Неожиданно она поняла, что означают четыре и пять. Марио умер четвертого мая…

Кровь отхлынула от ее лица. Джио выругался вполголоса и подвел Валентину к кровати.

– Это дата гибели Марио, – неохотно признался он.

– Но… – Она пыталась сформулировать свою мысль, однако ей это не удавалось. – Почему?

Джио снова выругался и подошел к окну. Спина его была напряжена. Не поворачиваясь, он произнес бесцветным голосом:

– Мне нужно было как-то отметить дату, когда… закончилась жизнь Марио. И моя.

Еще вчера Валентина подскочила бы к нему и едко напомнила бы, что его жизнь не закончилась. Но после близости с ним тяжело было воскресить ярость, за которую она долго цеплялась. Это было то, чего она так боялась.

Опустив глаза, Валентина подошла к Джио, взяла его руку и повернула ее так, чтобы видеть татуировку. Неожиданно женщину охватила паника. Она хотела прикоснуться губами к тату, поцеловать Джио, вобрать в себя его боль… но это было невозможно. Прошедшая ночь была забыта. Валентина отступила на шаг и пробормотала:

– Мне надо собираться на работу.

Войдя в ванную, она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Валентина ожидала, что Джио потребует открыть дверь, но ничего такого не произошло. Затем до нее донесся стук входной двери. Он ушел. Валентина сползла на пол, слезы застилали ей глаза.

Она не знала, почему плачет, но впервые за долгое время слезы не были вызваны переживаниями из-за Марио. Увидев боль Джио, Валентина была потрясена до глубины души. Она привыкла ненавидеть его, а теперь выяснила, что он страдает, возможно, не меньше, чем она.

Джио ругал себя. Татуировка. Валентина не могла не заметить ее. Он был пьян, когда решил сделать тату, пьян и полон чувства вины. Он должен был пометить себя, чтобы никогда не забывать. Словно такое можно забыть…

На какую-то безумную секунду ему показалось, что она была настолько тронута, что… Что перестала его ненавидеть?

Губы его сжались. Валентина никогда не сможет его простить. Никогда. И с этим ему придется жить.

Джио поклялся себе, что позволит ей уйти. Хотя мысль об этом причинила ему нестерпимую боль.

* * *

– А на десерт – маленькие пончики с кофе и сладкий инжир.

Валентина ругнулась про себя. Разве не этого она ждала: возможности блеснуть своими знаниями перед людьми, которые могут поспособствовать ее карьере? Тем не менее она не могла сконцентрироваться. По ее телу пробегала дрожь, так как она знала: Джио находится в этой толпе, в каком-то футе от нее. Гости доедали ланч в ВИП-зоне и возвращались на ипподром, где должна была состояться самая интересная скачка Кубка Коретти.

Валентина бросила попытки сфокусироваться на том, что ей говорят гости. Бормоча благодарности и извинения, она направилась к главному тенту, решив проверить, все ли готово к банкету, запланированному после скачки… И ей показалось, что она наткнулась на стену.

Джио!

Она подняла глаза. Он взял ее за руки, и Валентина задрожала. Джио выглядел… аппетитно. Валентина почувствовала, что она готова растаять, но, вспомнив о тату, замерла.

– Все в порядке?

Понадобилась секунда, чтобы до ее сознания дошел его вопрос. Она кивнула и только тут обратила внимание на то, что рядом с ним стоит пара. Мужчина был так же высок, как Джио. Он удивительно походил на него, хотя это не был кто-то из его братьев. Рядом с мужчиной стояла женщина. Мужчина сжимал ее руку почти так же, как Джио сжимал руку Валентины.

Незнакомка была красива, с длинными каштановыми волосами и потрясающими голубыми глазами.

– Анджело, познакомься с Валентиной Ферранти. В этом году она – главный поставщик Кубка Коретти.

Анджело улыбнулся, и Валентина почувствовала, как Джио сильнее сжал ее руку. Мужчина протянул руку и вежливо произнес:

– Рад встрече с вами. Я незаконнорожденный кузен Джио. Сегодня я, как всегда, ставлю не на его лошадь и надеюсь выиграть.

Прежде чем она успела что-либо ответить, в разговор вмешался Джио:

– Вряд ли Валентине интересны наши семейные драмы.

Она пожала Анджело руку и улыбнулась:

– Надеюсь, вечерний банкет поможет вам подсластить горечь проигрыша.

Анджело после долгого молчания перевел взгляд на Джио и произнес со сталью в голосе:

– Увидим.

Валентину удивило, что она стремится защитить Джио. Она пробормотала, ни к кому конкретно не обращаясь, что ей нужно все проверить, и быстро ушла.

К счастью, все готовились к большой скачке, поэтому Джио был занят и вряд ли нашел бы время искать ее. А Валентине требовалось одиночество.