Очнулся я сразу, будто меня включили в электрическую сеть и сознание моментально загрузилось, как компьютер «Пентиум-три». Прямо перед моими глазами маячил лепной потолок… Нет, не перед глазами. Потолок находился там, где ему и положено быть, просто зрение сыграло со мной неумную шутку.
Скосив глаза, я подумал, что из меня готовят киборга. " От меня шли разноцветные провода…. Ох, чушь какая мерещится. Просто я лежу на больничной койке, облепленный датчиками, под двумя капельницами — и все дела.
Странно, но я чувствовал себя совершенно отдохнувшим. И однозначно живым. Голова была легкая и пустая, как воздушный шарик с изображением Микки-Мауса.
— Привет, Пятачок, — услышал я озабоченно-насмешливый голос. Кто это? Ну конечно же, мой шеф. Кто еще будет говорить цитатами из мультфильма рядом с человеком, находящемся почти что на смертном одре.
Я чуть больше скосил глаза и увидел-таки моего начальника. Сидит на стуле в белом халате, лицо участливое, в руках пакет с бананами — как я понял, передачка.
— Где я? — прошептал я.
— В Склифе, — ответил шеф.
— А кто я? — спросил я.
— Гм, — озабоченно ответствовал шеф.
— Шучу. Я в порядке, — слова давались мне пока еще туговато. Легкость в речи и в движениях сильно уступала легкости в голове.
— Кто тебя, Георгий, так отделал?
— Я ее не знаю… Тетка с авоськой.
— Чего ты расшутковался ? Тебя находят бездыханным во дворе дома у метро «ВДНХ». Врачи говорят, что ты накачан наркотиками. Теперь управление собственной безопасности стоит в боевой позе. Интересуются, все ли мои опера колятся, или лишь некоторые.
— В меня выстрелила тетка с авоськой… Из игрушечного пистолета.
— Смехопанорама, — вздохнул шеф. По-моему, он мне не поверил.
— Информация у Донатаса Стаценко из РУБОПа.
Как выкликнул. Донатас появился на пороге палаты с сумкой, тоже загруженной бананами. Заботливые все!
Шеф с Донатасом стали о чем-то шушукаться. Но о чем — я не слышал. Предметы стали утрачивать четкость. Потом возник ангел небесный, на поверку оказавшийся медсестрой в хрустящем белом халате. Мне вкатили что-то горячее в руку. И я снова провалился в черную дыру.
Следующее мое возвращение на грешную землю приветствовала Клара. Увидев, что я очнулся, она начала поливать слезами мою обклеенную датчиками грудь.
— Гоша, милый, ты даже не можешь себе представить, как я испугалась. Ты, и вдруг в больнице… Представляешь, на днях черное платье купила. С блестками такое, почти вечернее, плечики, длинна до туфель. Сейчас полный отпад считается. И фирма несусветная… Так смотрю я на него и думаю — неужели по такому поводу пригодится. Ну как траур, ты понимаешь.
Ох, типун тебе на язык. Кто же полусмертельно-больному такие вещи говорит?
— Не пригодилось… Ох, ты не представляешь, как же я перепугалась. Я даже отказалась снова сниматься для журнала «Лайф». И от кинопроб отказалась. Такой видный режиссер хотел предложить мне главную роль в кинобоевике.
Представляешь, отказалась.
— Зря, — прошептал я, уверенный, что Клара привычно «преувеличивала».
— Конечно, зря… Я слышала от переживаний появляются морщины. Это правда, дорогой?
— Не правда.
— Хорошо. А то я боялась… Ох, как же я за тебя переживала. Я даже хотела ночевать как сиделка у твоего изголовья. Представляешь!
— Не надо.
— Как скажешь, — поспешно произнесла Клара. — Я вот тебе бананов принесла…
Она еще немного поорошала меня слезами и поопу-тывала словесами. Медсестра еле оттащила ее от меня.
Но посетители продолжали идти гурьбой. Как приемный день в районной префектуре! После Клары появился профессор Дульсинский со своим голубоглазым зомби. Зомби тащил в руке полиэтиленовый пакет, конечно же, с бананами. Они все меня что, за макаку держат?
Профессор бегло осмотрел меня, потребовал показать язык, поводил перед глазами пальцем, при этом не забыл сощелкнуть пушинку с одеяла. Результатами осмотра он остался доволен.
— Прекрасно, — проворковал он. — Вам тут особенно делать нечего. Вы и так уже достаточно отдохнули.
— Отдохнул? — возмутился я, уже привыкший к роли сотрудника, пострадавшего на боевом посту. — Язык еле ворочается.
— Скоро пройдет. Я ознакомился с вашей историей болезни, мой юный друг.
Насчет моей юности можно было бы и поспорить, но я не стал.
— Вам впрыснули какое-то непонятное вещество. Действие похоже и на наркотическое, и на транквилизатор.
— И мгновенное, заметьте, — добавил я.
— Хотелось бы увидеться с человеком, у которого имеется запас этого вещества, — сказал профессор. — Кто он, если, конечно, не государственная тайна?
— Не государственная. Я не знаю. Я ничего не знаю! — во мне вскипел праведный гнев. — Как связался с этими психами, все не как у людей. Угодил в какую-то паутину. Барахтаюсь в ней, не могу нащупать опору, ухватиться за что-нибудь. И чувствую на затылке чей-то изучающий цепкий Взор. И жду, когда из тьмы появится паук и впрыснет мне яд, чтобы высосать потом все соки.
— Почему вы считаете, что сия неприятная история связана с душевнобольными? осведомился профессор с интересом.
Я помолчал, прикидывая ситуацию. Потом решился.
— Что тут думать. Ваш бывший пациент Шлагбаум организовал базарный митинг, после столкновений с милицией попытался скрыться. Я увязался за ним. Тут меня и достали…
? Все зашло слишком далеко, — задумчиво произнес профессор.
— Шлагбаум. Исчезновения больных… Может, тут и есть какая-то связь.
— Может? Она точно есть! Шлагбаум способен стоять во главе всей этой кутерьмы?
— Вряд ли, — отрицательно покачал головой профессор. — Завести толпу, сцепиться с милицией — может. Но на долгую конструктивную деятельность не способен.
— Тогда его использует. Может, такой же псих, заразивший его своим бредом.
Профессор только улыбнулся, намекая на мою наивность.
— Дормидонт Тихонович, помогите мне, — взмолился я. — Вы знаете этих людей. Со многими сталкивались лично. Какими качествами нужно обладать, чтобы заварить такую кашу? Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков — так пел Высоцкий. Может, вы знаете такого вожака. Нужна хоть какая-то зацепка.
— Надо подумать, — задумчиво произнес профессор, поправляя на груди халат. — Возможно, я дам вам одного кандидата. Не забивайте себе пока голову. Лечитесь. Я вот тут вам бананов принес…
В больнице я провалялся еще денек, после чего в ультимативной форме потребовал выписки. На улице слегка штормило, мостовая под моими ногами чувствовала себя неуверенно и ходила ходуном. Но воздух свободы сделал свое дело, я пришел в чувство. В нашей поликлинике невропатолог выдал мне на неделю больничный, пообещав продлить его на сколько хочешь. Но попользоваться им всласть я не смог. Дома меня ждал сюрприз в виде нового микрофона, подсоединенного к моему новому телефонному аппарату. Снова повторение пройденного. Вызов техников. Вытянувшиеся от удивления лица.
