Симона перевела взгляд с одного мужчины на другого, но, судя по всему, не торопилась брать руку Хэллама. Вместо этого она подошла к Блю.
— Возвращайтесь к гостям, Гас. — Она показала рукой в сторону ярко освещенной комнаты, — а я постою здесь, подышу свежим воздухом.
Несмотря на темноту, нельзя было не заметить, как передернулось лицо Хэллама. Он опустил руку.
— Хорошо, — скрепя сердце произнес он. Пройдя несколько шагов, он обернулся в дверях. — На вашем месте, приятель, — обратился он к Блю, — я бы не задумывался слишком сильно, сколько стоит такой дом. Вам это все равно не по карману. Хотя, — он сделал многозначительную паузу, — как знать… Я слышал, что мисс Дукет весьма неплохо платит… скажем так, за некоторые услуги.
— Ах ты, подонок! — Сжав кулаки, Блю двинулся на Хэллама.
Симона остановила его.
— Вы правы, Гас, — обратилась она к Хэлламу, смерив его ледяным взглядом, — я действительно неплохо плачу Блю, но вовсе не за то, о чем вы подумали. И если вы сейчас, похоже, недооцениваете его как финансиста, то наверняка измените свое мнение, — она многозначительно посмотрела на него, — после того как он предоставит мне полный отчет о деятельности «Хэллам порклейн».
— Что ж, в этом отчете вы все равно не увидите ничего, кроме того, что еще раз подтвердит мои слова: я продаю вам солидное предприятие по выгодной цене. — Голос Хэллама, однако, выдал его неуверенность.
— Может быть, — задумчиво протянула Симона. — А может, и нет.
Ничего не ответив, Хэллам повернулся и исчез в гостиной. Немного поостыв, Блю обнаружил, что Симона держит его за руку. Она дрожала, дыхание было неровным.
— Расслабься, тигренок, — произнес он. — Все в порядке.
— Похоже, я все испортила… — прошептала она.
— Ты тут ни при чем, крошка. Я все видел. Он тебя держал, а ты вырывалась, а не наоборот.
— Да, но…
— Никаких «но». Ты все сделала как надо. Если бы не ты, здесь наверняка была бы драка, о которой потом говорил бы весь Лондон. Хотя, впрочем, жаль, что этого не произошло. Этому типу, — он кивнул в направлении, в котором удалился Хэллам, — не мешало бы заехать разок-другой… — Он поднял лицо Симоны за подбородок, заставив ее заглянуть ему в глаза.
— А ты всегда так: сделаешь что-нибудь, а потом каешься?
К удивлению Блю, Симона закрыла глаза, обняла его и положила голову ему плечо. Блю понимал, что она делает это лишь потому, что хочет успокоиться, но и это уже неплохо…
— Блю, — прошептала она.
— М-м-м?
Она попыталась слегка отстраниться, но он не отпускал.
— Ты прав. Я действительно все время анализирую свои поступки, оцениваю себя по какой-то мне лишь понятной шкале. Иногда мне кажется, что я играю в игру, правила которой мне известны, а иногда… — Она замолчала.
— Продолжай, — произнес он.
— А иногда я не хочу играть. — Она застыла, вцепившись пальцами в лацканы его смокинга. — Иногда мне хочется убежать, только вот не знаю куда…
Она отпустила его и отступила на шаг. Он не стал ее удерживать.
Она покачала головой и потупилась.
— Сама не знаю, почему я это говорю… Тебе, должно быть, кажется, что я сошла с ума…
Симона отошла еще на шаг. Она выглядела смущенной и все еще немного растрепанной от недавней борьбы с Хэлламом. Хотя Блю не мог этого видеть в полутьме, тем не менее он почувствовал, что она покраснела. Он понимал, что должен хотя бы что-то сказать, но слова бы нашлись легко, если бы на месте Симоны была другая женщина. Теперь же они застряли в горле, а сердце стучало так, что барабанные перепонки, казалось, вот-вот лопнут.
Блю впервые ясно осознал, что влюблен в Симону.
Он закрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшим на него водоворотом эмоций; то была смесь страха и желания. Открыв их, он обнаружил, что серые глаза Симоны пристально, хотя и немного устало, смотрят на него.
— Извини, — пробормотала она, — я наговорила тут всякой ерунды, не обращай внимания… Пойдем в дом — гости, должно быть, удивляются, куда мы пропали…
— Пусть думают что хотят, — произнес он настойчиво, даже грубовато.
Весь мир казался Блю новым, не таким, как прежде, и он не знал, что ему делать с этим. Он понимал лишь одно: ему совершенно не хотелось снова присоединяться к этой толпе надутых аристократов. Ему хотелось остаться наедине с Симоной навсегда… Он усмехнулся, подумав о том, что бы сказала она, если б прочла его мысли, и эта усмешка более или менее вернула его к реальной жизни.
Он подошел к Симоне и притянул ее к себе.
— Давай убежим отсюда, — предложил он, заставляя ее смотреть ему прямо в глаза.
Симона с удивлением раскрыла рот.
— Убежим? — повторила она. — Ты хочешь сказать — прямо сейчас? Ты и я?
В словах ее не прозвучало согласия, но, как не без удовольствия отметил Блю, не прозвучало и отказа.
— Ты поразительно догадлива, — усмехнулся он, еще сильнее притягивая ее к себе.
Она улыбнулась, но тут же снова посерьезнела.
— Я не могу. — Голос ее дрожал. Он наклонился к самому ее уху:
— Не можешь или не хочешь? — И отстранился, чтобы понаблюдать за ее реакцией.
— Не должна, если уж совсем точно. — Закусив губу, она в раздумье смотрела на яркие огни гостиной. Безумное предложение Блю явно заинтриговало ее.
— Не должна — это не причина, — рассудительно произнес он.
— Куда мы поедем? Уже полночь! — Голос Симоны теперь был уже мягче, слова вылетали, как маленькие облачка через соблазнительно раскрытые губы. Блю вплотную приблизил ее лицо к своему. Она по-прежнему дрожала, а взгляд выдавал нерешительность и страх.
— Куда угодно — в Париж, в Рим, в Мадрид, куда глаза глядят… — Блю поцеловал ее, чувствуя, что теряет последние остатки рассудительности. — Поедем домой, в Лондон, — неожиданно произнес он, сам удивляясь своим словам.
Симона слушала его не шевелясь. Ей казалось, что она сходит с ума — и весь мир вместе с ней.
— И что мы будем там делать? — спросила она не столько потому, что ее мучил этот вопрос, сколько просто ради того, чтобы хоть что-то сказать.
Он посмотрел на нее многозначительным взглядом, полным страсти и нежности.
— Все, что хочешь, — и только то, что сама хочешь. — Он усмехнулся и дотронулся до ее щеки. — Ты — босс, тебе и решать.
Симона подняла голову и посмотрела Блю прямо в глаза. От его взгляда ее голова шла кругом. Она кивнула, почти не осознавая того, что делает.
— Хорошо. — Симона снова кивнула, на этот раз вполне осознанно. — Хорошо, — повторила она не столько для него, сколько для себя. — Поехали, Блю. Уедем отсюда как можно дальше.
