Утром они вместе стояли под душем, и его руки скользили по ее телу, нанося на кожу благоухающий миндалем и ванилью гель. Она прикрыла глаза и чуть раздвинула ноги, и его пальцы скользнули в ее раскрывшуюся глубину. Алена налила немного геля на ладонь и положила ее на вновь восставшую, неутомимую плоть Антона. Она гладила этот шелковистый жезл, кончиками пальцев ощущая каждую его складочку. Он глубоко вздохнул и повернул ее спиной к себе, слегка наклонив вперед. Он приближался и отдалялся, дразня ее, пока наконец она сама не сделала резкого движения и не приняла его в себя целиком. И снова их переполнила оглушающая, ослепляющая страсть. Вода струилась по обнаженным телам, смывая с них всю прошлую жизнь, со всеми ее проблемами и невзгодами, со всеми ее амбициями и планами, и теперь перед ними могла открыться новая дверь, в другую жизнь, где будет все новое, и это новое окажется совсем другим.
Алена вышла из ванной в черном кимоно, расшитом стрекозами и хризантемами, изящная и прекрасная, как богиня, появившаяся из пены, пусть эта пена вовсе не была морской. Антон накинул ее махровый халат, и она засмеялась тому, как мягкая ткань натянулась на его широких прямых плечах, а он любовался своей возлюбленной, как самым дивным цветком, выросшим не в его эдемском саду на побережье седого океана, а на московском асфальте, цветком, обладающим такой огромной жизненной силой, что у него хватило воли не только выбросить слабый росток, но и превратиться в роскошное, обладающее неизъяснимой прелестью чудо. За этой женщиной нужно ухаживать, быть внимательным и бережным, чтобы сохранить свежими и ничем не омраченными ее чувства, ее любовь. И вдруг он вспомнил, что ни разу не сказал ей самых главных слов, и тогда отставил в сторону чашку, потянул ее за руку и, усадив к себе на колени, прошептал на ухо: «Я люблю тебя, радость моя. Я безумно тебя люблю…» Она ничего не сказала, лишь доверчиво прижалась к его сильному телу, свернувшись как котенок. А на пороге кухни сидел Принц, склонив лобастую голову набок, и наблюдал за ними с видом кота, умудренного жизнью и все на свете понимающего.
Но ей нужно было все-таки появиться на телевидении. Громов дал ей срок до завтра. И это завтра уже наступило.
— Я поеду с тобой, это можно? — спросил Антон.
— Конечно, я закажу тебе пропуск. Да прямо сейчас позвоню Майе, и она закажет.
— Мне не терпится увидеть тебя в рабочей обстановке. Может быть, в последний раз.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Алена. — Почему это в последний раз?
— Потому что вам придется делать непростой выбор… миссис Раушенбах… Вы мне не откажете?
— А я его уже сделала! — вдруг легко и просто ответила Алена, как будто никакие сомнения ее никогда и не терзали.
Звонил телефон, шумел нескончаемый дождь, остывал в старинных гарднеровских чашках кофе, а где-то далеко, за тысячи километров отсюда, как сахар в горячей воде, таяли сумерки. И там их ждал нетерпеливый океан и ослепительный огненный шар восходящего солнца.
