Николас был поражен ее откровенностью. Женщина, которую он считал непреклонной и жесткой, на его глазах превратилась в несчастное беззащитное существо.
Не отдавая себе отчета, Николас шагнул к Лаванде и, обняв за плечи, прошептал:
— Простите меня. Мне жаль, что я обидел вас. Поверьте, меньше всего на свете я желал бы стать причиной ваших слез.
Лаванде удалось взять себя в руки. Она отстранилась и, слабо улыбнувшись, промолвила:
— Все в порядке. Вашей вины здесь нет. Просто вы оказались рядом в минуту слабости. Забудьте о моих словах. Я — уверенная и независимая женщина и не нуждаюсь в жалости.
— Вы опять прячетесь за маской, — сказал Николас и покачал головой. — В том, чтобы быть собой, нет ничего постыдного.
Он сунул руки в карманы брюк, отошел к противоположному краю балкона и, запрокинув голову, посмотрел на усеянное звездами небо.
— По правде говоря, я рад нашей встрече, мисс Лир. Так получилось, что вы единственная, кто знал мою прекрасную возлюбленную и с кем я могу говорить о ней.
— Я слышала, ваш брак не состоялся. Когда мы виделись с вами в последний раз, вы были счастливы. Что произошло?
Задавая вопрос, Лаванда не ожидала, что Николас ответит, поэтому, когда он заговорил, она удивилась.
— Это загадка и для меня, мисс Лир. Лотос просто исчезла, словно и вовсе не была реальностью. Я пытался найти ее, но никто не мог помочь мне. Слова прощания, которые она передала через Итисудзу-сан, привели меня в недоумение и растерянность. Я потерял себя…
Лаванде захотелось сказать ему что-либо в утешение. Но тут она вспомнила о женщине, с которой он пришел на вечер, и произнесла совсем другое:
— Что ж, думается, мисс Бойль послужит для вас хорошей поддержкой.
— Синтия? — Николас пожал плечами. — Она милая женщина, но, увы, не Лотос.
— Вам просто необходимо выбросить эту японку из головы.
— По-вашему, это так просто?.. — спросил он. — Вам приходилось когда-нибудь любить? Не так, как принято в наше время, заранее планируя все свои слова и поступки, а иначе… Так, чтоб до самозабвения, отрешаясь от самой себя ради одного взгляда любимого человека?
— Да, — ответила Лаванда, глядя ему в глаза, и с грустью добавила: — Но мое чувство не было взаимным.
— И вы смогли забыть о любви? — с недоумением в голосе воскликнул Николас.
— Нет. — Лаванда печально вздохнула.
— Тогда вы меня поймете.
Они замолчали, думая каждый о своем. Пауза затягивалась, порождая неловкость, и в какой-то момент в воздухе повисло тягостное напряжение.
Первой пришла в себя Лаванда. Она протянула ему руку со словами:
— Мне пора возвращаться к подругам. Иначе они кинутся меня искать.
Николас сжал ее пальцы и задержал их в своей ладони чуть дольше необходимого.
— Спасибо, что дали мне выговориться, Лаванда. Если позволите, то я хотел бы считаться вашим другом.
Лаванда впервые услышала, как он назвал ее по имени, и это доставило ей радость.
— Конечно, Николас, — улыбнулась она. — Вы могли бы и не спрашивать. Иметь такого друга сочтет за счастье любая женщина.
Лаванда вернулась в зал, а он проводил ее взглядом и тихо произнес:
— Вы не любая, Лаванда, вы — особенная…
Почувствовав дыхание на своем лице, Лаванда подняла веки и увидела склонившегося над ней Николаса. Его глаза, горящие в ночи как два сапфира, смотрели на нее с любовью.
— Ты пришел, — прошептала она, потянувшись к нему всем телом, и тонкая ткань покрывала соскользнула на пол, оставив ее обнаженной.
Николас обнял ее, а его губы приникли к ложбинке меж грудей, словно ставя невидимую печать. Лаванда застонала…
И проснулась. Сквозь густую вуаль тумана в окно смотрела луна. Ее скупой свет озарял часть спальни, рисуя на стене странные фигуры. Они двигались, сливались в одно целое и вновь делились.
Лаванда подтянула колени к подбородку и села, набросив одеяло на плечи. Странный сон, приснившейся ей, оставил по себе чувство пустоты и недоумения.
Тело все еще хранило ощущение близости Николаса, и Лаванда не спешила признать это иллюзией. Она закрыла глаза, надеясь вернуть утрату, но ничего не получилось.
— Я схожу с ума, — пробормотала молодая женщина и, выбравшись из постели, подошла к окну.
За окном, медленно кружась в воздухе, летали снежинки. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, Лаванда подышала на него, чтобы оно слегка запотело, и пальцем медленно вывела «Николас».
— Почему? — сорвался с губ мучительный вопрос.
Лаванда не могла понять природы той зависимости, которую испытывала по отношению к Ридли. Будучи в Девоншире, она не вспоминала о нем, целиком погрузившись в работу. Но стоило ему оказаться рядом, как любовное безумие, охватившее ее в Японии, вернулось и с новой силой принялось терзать ум и душу.
Сон не шел, а до рассвета было еще далеко. Лаванда вернулась в постель и принялась, как в детстве, считать воображаемых овечек:
— Первая, вторая, третья…
Телефонный звонок в ночи прозвучал так неожиданно и резко, что Лаванда поначалу приняла его за часть нового сна. Однако телефон не умолкал, и она протянула руку, чтобы снять трубку.
Это был Николас. И, судя по голосу, он находился в подавленном настроении.
— Простите, что звоню вам в такое позднее время, но мне просто необходимо поговорить с кем-либо, иначе я сойду с ума. Вы согласились стать моим другом, Лаванда, вот я и…
— Как вы относитесь к чашке кофе в компании неуравновешенной особы, страдающей бессонницей? — перебила его Лаванда, не веря в то, что говорит это.
— Если вы имеете в виду себя, то я буду только рад, — ответил Николас.
— В таком случае приезжайте ко мне немедленно и прихватите с собой еды, поскольку я вернулась в город недавно и еще не успела купить продукты.
— Договорились, — произнес Николас и, после того как она продиктовала ему свой адрес, прервал связь.
Лаванда снова выбралась из постели и включила свет. Надо было привести себя в порядок перед приходом гостя.
Николас позвонил по домофону примерно через четверть часа после телефонного разговора. За это время Лаванда успела приготовиться к визиту.
Открыв дверь, она обнаружила, что Николас держит в руках два огромных пакета, полных всевозможной снеди, и рассмеялась.
— Когда я говорила: прихвати что-нибудь из еды, я рассчитывала на пару сандвичей, а не на годичный запас бакалейщика.
— Я просто не знал, что ты любишь, — сказал Николас, проходя вслед за хозяйкой в кухню.
Они не заметили, что с первых же минут перешли на «ты», а когда поняли, то приняли это как должное.
