— Не надо отключать телефон. Не заставляй человека волноваться. Ответь на звонок.
— Нет, это...
Старик пожал плечами.
— Давай, Фицджеральд. Все нормально. Думаю, что после этой сцены нам будет о чем с тобой поговорить.
— Надеюсь.
— Успокоилась, дорогая?
Мерроу не обратила внимания на бодрый тон матери.
—Ты знаешь, где Алекс?
— Он складывает вещи в машину. Заскочил ко мне извиниться, что уезжает. — Она продолжала раскладывать еду по тарелкам. — Он привез мне очень милый подарок на день рождения. Ты видела его?
— Алекс уезжает?
— Да. Какая-то проблема с его отелем. Я сказала, что завтра мы проводим тебя в Дублин, и он... — Она уже говорила в пустой комнате.
Алекс боковым зрением заметил, что к нему подходит Мерроу, и глубоко вздохнул, чтобы немного успокоиться.
Она остановилась в нескольких шагах от него и скрестила руки на груди.
— Не собираешься сказать мне «до свидания»?
— Если бы я знал, где ты находишься, обязательно бы пришел. Я попрощался с твоими родителями.
Он швырнул в багажник свою сумку, стараясь не смотреть на Мерроу.
— И какую же причину для столь срочного отъезда ты придумал?
— Ошибаешься. Я ничего не придумывал. — Алекс снова глубоко вздохнул. — Мне позвонил Гейб. На верхнем этаже «Певенхема» возник пожар и...
— Пожар? — воскликнула в ужасе Мерроу, опустив безжизненно руки и сделав шаг вперед.
— Да. Кто-то оставил включенным на ночь обогреватель, которым подсушивают стены. И, наверное, на него что-то упало. Мне необходимо самому оценить последствия пожара.
Он чувствовал на себе ее пристальный взгляд, закрывая багажник, и когда обошел машину, убедился, что прав. Ему не понравилось, что она стояла с гордо поднятой головой.
— Значит, ты воспользовался этим пожаром как предлогом, чтобы сбежать.
Он плотно стиснул зубы и покосился на нее.
— Я не собираюсь спорить с тобой. Ты хотела свободы. Пожалуйста. Я тебе ее даю. Может быть, сейчас именно это тебе и нужно больше всего остального.
Она ничего не ответила, и он распахнул дверцу машины.
— Ну, в любом случае ты теперь сам все понял, — глухим голосом произнесла Мерроу. — Теперь ты понимаешь, что наши семьи слишком разные, поэтому ты...
Алекс в ярости захлопнул дверцу и зашагал к Мерроу.
— А вот теперь-то мы с тобой обязательно поспорим.
Она видела, что он приближается к ней с перекошенным от злости лицом.
— То, что происходит с нами, не имеет никакого отношения ни к твоей, ни к моей семье. Прекрати прикрываться этим! Чертова проблема, какова бы она ни была, существует только в твоей голове! И я могу бороться с этим, Мерроу. Но не в одиночку! Если ты сделаешь хотя бы один шаг мне навстречу, мы легко справимся с любой из проблем, тем более такой дурацкой, высосанной из пальца.
Алекс увидел, что его слова смутили Мерроу, она заколебалась и была уже готова выслушать его до конца. Но когда он инстинктивно потянулся к ней, чтобы все уладить, она отпрянула назад и от волнения повысила голос:
— Алекс, прекрати! Ты постоянно давишь и толкаешь меня, используешь всевозможные способы, чтобы выиграть эту схватку со мной. С меня хватит! Почему бы тебе не оставить все как есть?
Он вскинул голову и ответил:
— А ты как думаешь, почему?
— Если бы знала, разве я стала бы спрашивать? — ответила она ему его же собственными словами. — Для тебя это какая-то игра, так? Может быть, это как раз то, что тебе нужно, Алекс, но я тебе не нужна! Потому что я никогда не впишусь в твой совершенный жизненный проект. Как ты можешь этого не понимать?
Он недоверчиво рассмеялся.
— Совершенный? Ты думаешь, моя жизнь совершенна? Откуда ты это взяла?
— Конечно, совершенна! Ты ведь золотой мальчик Фииджеральд! Даже у твоей родной сестры проблема, она не может угнаться за тобой! К тебе все так легко приходит, и ты...
— Легко? Ты так думаешь? Ты думаешь, что мне все дается само собой? — Он тихо ругнулся. — Ты думаешь, что мне не приходится прикладывать усилий к тому, что я делаю? Ты думаешь, я не работаю? Позволь мне кое-что сказать тебе, Мерроу. Я никогда в жизни не тратил столько времени, сил и эмоций, стараясь выстроить свои отношения с женщиной, как с тобой. Никогда!
— Только потому, что я для тебя загадка! Тебе не нужен хаос, который я принесу в твою жизнь, поверь мне, Алекс, так и будет. Моя жизнь всегда была полна хаоса. И мне это нравится!
— А откуда тебе знать, что нужно мне? — Алекс выпятил грудь. — Тоже мне нашелся эксперт моей жизни! Давай, скажи, что мне нужно?
— По крайней мере это тебе точно не нужно!
Он хмуро посмотрел на нее.
— Черт, ты права — это мне не нужно! Но сколько бы раз я ни пытался вытащить тебя на разговор, ты так ни разу мне и не объяснила, что означает «это»!
— Ну вот, ты снова давишь на меня!
Алекс едва сдержался, чтобы не заорать на Мерроу. И ему потребовалось около минуты, чтобы взять себя в руки. Он подошел к ней и, стараясь на нее не смотреть, заговорил низким угрожающим голосом, с трудом сдерживая обуревавшие его эмоции.
— Я вынужден давить на тебя. С того самого дня, когда мы встретились, ты вынуждаешь меня бороться.
— Значит, нам надо расстаться.
Быстрый взгляд в ее блестящие глаза сказал ему, что ей стоило немалых усилий говорить с ним спокойным тоном.
— Нет, теперь нет никакого давления. Я даю тебе долгожданную свободу, чтобы ты смогла все хорошенько обдумать. И, может быть, тогда ты сможешь поговорить со мной о том, что творится у тебя в голове.
У нее задрожал голос.
— Я хочу не свободы...
Он не мог сдержаться, яростно замахал руками и ругнулся.
— В том-то и дело, ты сама не знаешь, что тебе нужно, так? И может быть, тебе не нужен я? Может быть, тебе нужен более сильный мужчина, чем я, потому что, как бы я ни пытался сдерживаться, мы постоянно ссоримся?
— Почему, Алекс? Почему мы не можем просто продолжать смеяться, хорошо проводить время и заниматься сексом?
Он приблизился к ней и сказал:
— Вот когда ты это поймешь, может быть, и захочешь найти меня. А если нет, я пойму.
Алекс повернулся и, не оборачиваясь, направился к машине. Открыв дверцу, он попытался успокоиться, его сердце колотилось так, что казалось, еще немного, и с ним случится сердечный приступ.
Потом он все-таки повернулся и снова направился к ней. Обнял так крепко, что она зашаталась на каблуках, и поцеловал, вложив в поцелуй весь свой гнев, всю страсть, все желание, насколько это было возможно. Потом отпустил ее.
