Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
в попустительстве правоохранительных органов по отношению к деятельности агрессивных националистических организаций;
в непростительной мягкости приговоров в тех редких случаях, когда дело доходит до суда (даже если дело связано с убийством на националистической почве);
что идет вразрез с Конституцией Российской Федерации, создали
Суд Высшей Справедливости (СВС).
СВС является и судебным, и исполнительным органом.
СВС корректирует мягкие приговоры за тяжкие преступления на указанной выше почве и свои приговоры приводит в исполнение.
СВС не направляет свои акции против судей, так как считает, что судьи выполняют чужую волю.
В состав СВС входят люди разных национальностей и вероисповеданий, многие имеют юридическое образование.
СВС не признает национальных и конфессиональных приоритетов.
СВС признает приоритет духа российских законов,
СВС доводит настоящий меморандум до сведения общественности с целью объяснения смысла своей деятельности.
В тот самый момент, когда российское правосудие придет в соответствие с Конституцией. РФ, СВС прекратит свое существование».
Едва я закончил чтение, пришел охранник и отвел меня в кабинет капитана.
– Подойдите к столу, – сказал Юку Тамм. – Господин Евгений Лобов, объявляю вам об изменении в отношении вас меры пресечения. С вас снимается арест и от вас отбирается подписка о невыезде.
Я опешил и от этого меморандума, и от освобождения и вместо того, чтобы возрадоваться естественным путем, тупо спросил:
– Невыезде – откуда?
– С острова, разумеется. Распишитесь вот здесь. Спасибо. Ваше место пребывания будет в том же пансионате?
Я пожал плечами:
– Да, а где же?
Капитан кивнул.
– Присядьте, пожалуйста.
Я сел на стул возле капитанского стола.
– Я хочу вам сказать, что все это, – он показал на кипу газет на краю стола, – организовал ваш друг и мой школьный товарищ. Он настоящий парень, я даже не ожидал.
– Валерий заполучил «Меморандум СВС» и отправил в редакции? – спросил я.
– Именно.
Капитан был немногословен. Я, в сущности, тоже. Воцарилась долгая бессмысленная пауза. Мы словно бы соревновались, кто кого перемолчит. Первым не выдержал капитан. Он сказал:
– Евгений, я сейчас поставлю для вас видеодиск. Я его уже смотрел. Теперь посмотрим вместе. Только вы сохраняйте спокойствие, прошу вас.
Он достал из холодильника минеральную воду, сам наполнил стаканы. Я деликатно пригубил и вдруг непроизвольно сжал стакан, еще немного – и раздавил бы. Потому что на экране телевизора, к которому был подключен видеомагнитофон, возникла Ева. Она была грустна и спокойна. И она была прекрасна. Ева заговорила.
– Господин капитан Тамм. Я являю вам свое лицо, пренебрегая правилами конспирации, только для того, чтобы отвести подозрение в убийстве от Евгения Лобова, которого, как вам известно, я люблю. Он действительно не имеет никакого отношения к убийству. Моя история в двух словах. Забитые насмерть скинхедами армянин и его сын – мои брат и племянник. Я была адвокатом родственников жертв, то есть в каком-то смысле своим собственным адвокатом. Я хороший юрист, специалисты говорят, что я провела процесс с блеском. Но извергов по сути дела оправдали. Все мои кассационные жалобы остались без удовлетворения. Я добилась приема у заместителя генерального прокурора. Тот выслушал меня внимательно и во всем со мной согласился. Он сказал, что я получу письменный ответ на свое обращение. В письменном ответе говорилось, что генеральная прокуратура нарушений закона в данном деле не усматривает. Круг замкнулся. Вскоре со мной вышел на связь СВС. Господин капитан, я лично казнила Васильева Дениса и других преступников. Что касается других, то это не в вашем ведении. Что же касается Васильева Дениса, то для подтверждения своих слов сообщаю, где находится орудие убийства. Возле маяка за дизельной есть высохший колодец. Там на дне – пистолет вместе с глушителем.
Когда вы будете слушать меня вместе с Евгением, оставьте нас с ним наедине. Вам известно, что я сейчас скажу, да здесь и нет тайны. Но Евгений пусть выслушает меня без вас. – Капитан Тамм поднялся со стула и покинул помещение. Ева, выждав минуту, продолжала: – Любимый, когда ты будешь смотреть на мое изображение и слушать мой голос, я буду уже далеко за пределами России. Я люблю тебя. Но – не судьба. Да и в душе все выгорело. Прощай.
Изображение пропало, пришел Юку Тамм и выключил аппаратуру.
Сказать, что я был потрясен – это ничего не сказать.
Тамм что-то втолковывал мне, я все не мог вникнуть. Наконец до меня с трудом доехало, что мы с ним сейчас садимся в машину и отправляемся на маяк, и если в заброшенном колодце действительно обнаружится оружие, подозрения с меня снимаются полностью, и моя подписка о невыезде аннулируется. Мы поехали, но мне все это было безразлично. Единственное, что вывело меня из оцепенения, это то, что на маяке нас поджидал мой друг, шеф и спаситель. Я присел на корточки, и мы крепко обнялись. Потом Валерий легко спустился в колодец и достал пистолет.
Наутро он потащил меня купаться, а после завтрака заявил:
– Мир неспокоен, неровен и неуравновешен. У него отсутствует незыблемая ось, зацепившись за которую можно стабильно существовать. Такая ось – в нас самих. В труде, как это ни банально. В неотвратимом решении очередной задачи. Лето продолжается. Жизнь продолжается. Работа продолжается.
И мы заскрипели мозгами – каждый в меру своих способностей:
«Наркоз» – «защита хирурга от пациента». «Каракан» – «шахматная защита». «Защита» – мы задумались…
Часть вторая
Черная
Так жить нельзя
Ева, Ева, моя болезнь, мой восторг и мое горе! Героиня и преступница, нежная, нежная и – убийца. Мои уши слышат твой неповторимый голос, глаза видят твои глаза, тело помнит прикосновения твоего тела. Я не обманываю себя. Не мои достоинства (я насчет них не строю иллюзий!) стали причиной твоего ко мне чувства… горячего чувства. Воля случая сыграла здесь авантюрную по сути роль. Воля случая, стечение обстоятельств. Я, такой нерезкий и неловкий, оказался под рукой в нужный момент – момент ожесточения. Я послужил заземлением изоляции высоковольтной цепи, этаким толстым, добрым искрогасителем – не более того. И ладно, и пусть, я согласен. Я согласен не думать о твоей страшной миссии – думать только о самой тебе. Я потрясен пожизненно, Ева, Ева. Возможно, если бы на моем месте оказался некто, более опытный в любви и более уверенный в себе, он не был бы потрясен. Но оказался я, и я потрясен, Ева…
Такие мысли накатывают на меня время от времени, парализуют волю, я не могу ничего делать, ни о чем полезном думать, не говоря уж о словах, в которые мы с Валерием играем за соответствующее вознаграждение. Сканворды напоминают об острове, остров – о Еве, и я, что называется, ломаюсь. Депрессия или меланхолия – как бы это ни называлось, – мне скверно, честное слово!
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
