…Матильда приподнялась на локте и вгляделась в изможденное, но прекрасное лицо рыцаря. Он улыбнулся ей и вдруг резко привлек к себе. Губы их слились в долгом, сладостном поцелуе. Возлегая на его груди, юная послушница чувствует твердость мышц и напрягшееся тело рыцаря. Вере показалось, что она падает в бездну. Голова закружилась, дыхание участилось, и сердце бешено затрепетало.
– Все! – сказала себе мечтательница. – Спать, спать!
«А, верно, чудно устроены мужчины, – думала она, засыпая. – Как они могут желать сразу двух женщин? Нет, я не могу понять этого вовсе. Если я люблю, то желаю только его одного! Если не люблю, то, какой ни будь он красавец, он будет мне противен. Его прикосновения, поцелуи – тьфу! – Она и в самом деле плюнула нечаянно. – А мужчины могут желать без любви, так уж они устроены. Какая гадость!» С этим девица наконец уснула.
Глава 10
Святки
К Рождеству княгиня вышла из добровольного заточения, чему Вера была несказанно рада. Бесконечные уроки, обеды в обществе скучных приживалок, надоевшее чтение и шитье – все позади! В Благородном собрании давался ежегодный новогодний бал, куда съезжалась вся Москва. И теперь появилась забота: приготовить маскарадные костюмы. В доме княгини возобновились вечера, и даже Чаадаев почтил один из них своим присутствием, но Вере было пусто без Евгения и Вольского. Алексеев к Рождеству получил свой вожделенный чин и являлся на вечера в новом мундире, высоко задирая нос. Теперь он настойчивее преследовал Веру, и она боялась всякую минуту услышать прямое предложение.
Это случилось во время гулянья на Пресненских прудах, куда воспитанница прикатила с княгиней на тройке, впряженной в сани. Вера резвилась вовсю в окружении молодежи. Катались на коньках, затем с ледяных гор. Раскрасневшись от мороза и быстрого движения, девушка была чудо как хороша. Тут сердце Алексеева дрогнуло, и он, завалившись в сани и прижав Веру к их кромке, зашептал ей в самое ухо:
– Прелестница, вскружили мне голову-с! Выходите за меня, выходите! Озолочу, подарками засыплю, я ведь богат. Теперь вот и статского получил, чего бы еще?
– Ах, ваше высокородие! – издевательским тоном произнесла Вера. – Куда мне до вас, вы так высоко взлетели!
Алексеев же вовсе сошел с ума. Он тяжело дышал и все более прижимал Веру к саням.
– Врешь, выйдешь! Куда тебе деваться, бесприданнице безродной? Соглашайся, пока не передумал.
Девушка с силой оттолкнула грубого ухажера:
– Вы забываетесь, Иван Иванович! – И добавила уже тише: – Я не сказала вам «нет», но дайте время подумать, нельзя же так вдруг.
Вера испугалась. В тоне Алексеева звучала не только угроза, а скрытая сила и уверенность в своих действиях. Может, они давно уже обо всем уговорились с княгиней, иначе откуда эта наглая уверенность в благополучном исходе сватовства? А вдруг и с опекуном уже снеслись и он дал благословение? От этой мысли Вера похолодела. Она испуганно взглянула на благодетельницу, но та беззаботно глазела по сторонам и кланялась знакомым. Именно это утвердило Веру в ее подозрениях: «Ольга Юрьевна и опекун в заговоре с Алексеевым! Они давно уже решили выдать меня за него и считают, что это выгодная партия!»
Мимо пронеслись сани, набитые цыганами, а в самой середине саней Вера успела разглядеть… Вольского. Она ахнула и схватилась невольно за сердце, которое, казалось, на миг остановилось. Из пролетевших саней донеслись пение, звуки гитары и хохот. Браницкая и бровью не повела, однако после этой встречи о чем-то глубоко задумалась. Веру же душили слезы, но она не могла проявить слабость в присутствии Алексеева. Слава Богу, тот не обращал внимания на проезжающих, иначе не обошлось бы без гнусных намеков…
«Он вовсе не думает обо мне! – молча страдала Вера. – Развлекается со своей цыганкой, а обо мне и не вспоминает. Надежды нет…» Впрочем, оставалась еще одна маленькая надежда – маскарад. Под маской можно приблизиться к Вольскому и что угодно спросить у него. Если же и это ничего не даст, то… Придется принять предложение Алексеева, не век же сидеть на шее княгини. Небось не чает, как сбыть ее с рук. Вере уже восемнадцать, совсем старая, да еще бесприданница, воспитанница…
По возвращении домой их ожидало известие о визите купца Прошкина. На сей раз Малаша не растерялась: она потчевала Егора Власьевича в своей комнатушке чаем из самовара, со сливками да пирогами.
– Благодарствуйте, – отдувался купец, разгоряченный пятью чашками чая, выпитыми с блюдечка через сахарок.
Его пригласили в гостиную обождать, а после туда явилась румяная с мороза Вера. Она опять смутилась, увидев земляка: давненько не писала Свечиным, даже с Рождеством не поздравила, как совестно! Прошкин поднялся со стула и оторопел, увидев расцветшую, нарядную Веру.
– Здравствуйте, Егор Власьевич. С чем пожаловали? – Она по-светски указала купцу на кушетку, и тот сел машинально, во все глаза таращась на Веру.
Прошкин был хорош по-прежнему: здоровый румянец, русые кудри, богатырские плечи и рост. Как-то невольно все это было зорко подмечено девушкой.
– Как поживают маменька, братец и Сергей Васильевич? – светски поинтересовалась Вера.
Прошкин вскочил, доставая из-за пазухи какой-то сверток.
– С письмом прислали. Вот-с. И подарок на Рождество. А это, – он помялся, – от меня. Не побрезгуйте.
Купец протянул Вере бархатную коробочку с бриллиантовыми сережками удивительной красоты, да и цены, должно быть, немалой. Вера смутилась.
– Я не могу это принять, Егор Власьевич. Это очень дорогой подарок.
Прошкин бухнулся на колени:
– Беспременно возьмите, матушка-сударыня! Да к вашей-то красоте, эх!.. Деньги – пустяк. Кабы можно было, все сложил бы к этим чудесным ножкам!
«Не слишком ли много признаний для одного дня?» – подумала Вера. Тут в гостиную вплыла Малаша, неся на подносе кофе, о котором никто не просил. Она взялась разливать кофе по чашкам, однако Прошкин смущенно вскочил и поспешил раскланяться. Вера так и не успела расспросить его о Свечиных, о родном городке. И бархатная коробочка осталась в ее руках.
Не нужно обладать даром предвидения, чтобы угадать последующее. Малаша донесла княгине о подарке, Браницкая призвала Веру к себе и сразила ее вопросом:
– Что у тебя, ma chere, с этим купчишкой?
Вера вскипела, но ответила сколь возможно спокойно:
– Прошкин привез мне письмо от Марьи Степановны и подарок.
Браницкая недовольно поморщилась:
– Однако он дарит тебя, как содержанку! Душенька, при подобном поведении не стоит рассчитывать на хорошую партию и приличное замужество.
Вера покраснела от возмущения и мстительно подумала: «От кого это слышу!» Княгиня тем временем продолжала отповедь:
– Я хлопочу, написала твоему опекуну и жду от него ответа, а ты…
– Я верну подарок при первой возможности, – пробормотала Вера в раскаянии.
