Эти слова припомнились Таризу, когда в пустыне похолодало и песок больше не искрился на солнце. Шейх, который руководил охотой, повернулся лицом к северу, произнес вечные слова: «Во имя Аллаха!» — и отпустил птицу. Сокол взмыл вверх. Шариф снял кожаную рукавицу. Солнечный луч упал на грань рубина, и камень ярко вспыхнул. Кровавое сияние рубина напомнило Таризу о том, как он впервые увидел рубин и его владельца.
Тариз прикрыл глаза. Он видел себя сильным, здоровым, тридцатидевятилетним мужчиной. В то время отцу Шарифа исполнился пятьдесят один год, он был еще бодр и энергичен.
День тогда выдался пригожим. Соколиная охота, продолжавшаяся неделю, оказалась очень удачной. Шейх и Тариз отправились в лагерь раньше прочих мужчин. Они молча ехали по пескам. Жара и однообразный пейзаж вызывали зевоту. Шейх, и Тариз давно научились спать в седле, доверяя свою безопасность лошадям, которые безошибочно везли их к лагерю.
Неожиданное ржанье жеребца заставило Тариза встрепенуться. Рука его тотчас потянулась к сабле, а глаза уже искали в пределах видимости врага.
— Я никого не вижу, — сказал шейх.
— Я тоже, но лошади чуют опасность. — Тариз ерзал в седле, высматривая знаки, которые бы свидетельствовали о приближении врага.
— Прислушайся, — велел шейх, сдерживая своего жеребца.
Чуткое ухо Тариза не могло уловить никаких подозрительных звуков.
— Посмотри. — Старый шейх указал рукой на огромного грифа, низко парящего над землей.
Мужчины обменялись встревоженными взглядами. Они обнажили сабли и пустили коней быстрым галопом. Взлетев на высокий песчаный бархан, они принялись вглядываться в даль, гадая, над чем кружит гриф. Тариз и шейх принялись громко кричать, отпугивая стервятники. Взору их открылась трагическая картина: внизу, распластавшись на песке, лежал молодой светловолосый человек в окровавленной рубашке, уставясь в небо незрячими глазами, в которых застыл ужас. Он был мертв. Недалеко от него лежала темноволосая женщина. Одежды на ней не было, если не считать юбки для верховой езды, которой были обвязаны ее кровоточащие бедра. Раненой рукой она защищала от непрошеных гостей младенца, который сидел на песке возле нее.
Старый шейх скинул длинную белую верхнюю рубаху и прикрыл ею тело женщины. Тариз уже щупал у нее пульс. Женщина приоткрыла глаза. — Она увидела двух темнокожих мужчин, склонившихся над ней, и ужас исказил ее черты.
— Мы не причиним вам зла, — сказал шейх и потянулся за бурдюком из козлиной кожи.
Смочив губы водой, женщина спросила:
— Вы арабы?
— Да, — подтвердил шейх Азиз Ибрагим Хамид и потянулся за ребенком.
— Мой сын… — едва не разрыдалась бедняжка. — Пожалуйста… заберите его с собой.
— Мы заберем вас обоих, — утешил ее шейх, убирая со лба женщины слипшиеся от крови волосы.
Держа плачущего младенца на одной руке, вторую он протянул Таризу, чтобы тот налил в ладонь немного воды. Он поднес свою ладонь к губам мальчика, и тот чудесным образом перестал плакать и жадно прильнул к ладони спасителя.
— Мы возьмем вас с собой в лагерь, а когда вы почувствуете себя лучше, мы…
— Нет, — слабо прошептала женщина. — Я не доживу… — Тариз и шейх знали, что она говорит правду. — Выслушайте меня… — взмолилась женщина. — Я так много должна сказать вам, и у меня так мало на это времени…
Кивая и успокаивая молодую женщину, двое арабов выслушали душераздирающий рассказ. Они узнали, что эти двое англичан приехали в арабские пустыни на раскопки. Они так сильно любили своего малыша, что не смогли с ним расстаться и взяли его с собой.
Тем печальным утром англичане с ребенком в сопровождении местных проводников оставили свой караван и двинулись самостоятельно через северную часть полуострова. Не прошло и часа, как на них напали одетые в черное всадники, вооруженные ружьями европейского образца. Бежать было некуда, прятаться негде.
Бандиты окружили маленький караван. Проводники бросились врассыпную, их тут же зарезали. В отчаянии муж несчастной попытался вступить с бандитами в переговоры. Они даже слушать его не стали, просто выстрелили в него. Но он умер не сразу. Тяжело раненный, он лежал в нескольких футах от того места, где бандиты издевались и мучили его жену. Насытившись замученной женщиной, они — через несколько часов — прострелили ему голову, отчего молодой человек и умер, а женщину с ребенком оставили погибать в песках.
Пока она говорила, старый шейх вынул из кулачка ребенка потемневшую латунную гильзу. Повертев ее, он увидел знакомое клеймо.
На глаза его навернулись слезы сострадания. Шейх выдавил из себя: — Это турки.
— Да, — подтвердила женщина, — я слышала, как они говорили о своем главаре, султане Хусейне.
Гильза утонула в широкой ладони шейха, и он мягко сказал:
— Дитя мое, Аллах ожидает тебя в райских кущах. Тебе больше никогда не придется страдать.
— Так вы заберете моего сына? — с надеждой в голосе спросила молодая женщина.
— И позабочусь о нем, как о своем собственном, — пообещал бездетный шейх.
— Когда он вырастет, то должен узнать, кто он и кем были его родители, — слабым голосом попросила женщина.
— Он узнает, — ответил шейх Азиз Ибрагим Хамид.
Умирающая женщина сообщила двум арабам, что ребенка, рожденного девять месяцев назад в Лондоне, зовут Кристиан Телфорд. Она, Маурин О'Нил Телфорд, темнокожая, рожденная в Ирландии, была его матерью. Отца младенца звали Альберт Телфорд, лорд Данравен, он являлся наследником огромного состояния.
Женщина дернулась, пытаясь вынуть нечто из кармана изодранной юбки. Она достала нитку изумительных рубинов. Тариз и шейх невольно залюбовались тем, как ярко пылали на солнце драгоценные камни. Женщина слегка приподняла руку и вложила драгоценности в ладонь шейха.
— Рубины преподнесли мне в день свадьбы. — Слезы заструились по ее щекам. — Отдайте их моему сыну и обещайте, что он получит образование в Англии.
— Я сделаю это, — поклялся шейх Азиз Ибрагим Хамид.
— Кристиан, — прошептала женщина. Жизнь оставляла ее.
Шейх наклонился и положил малыша на грудь матери. Женщина бросила печальный взгляд на шейха, поцеловала мальчика в макушку и прошептала:
— Мой сын. Мой любимый сын.
Глава 19
Сокол Шарифа сделал первый медленный круг над пустыней. Сначала он парил над колючей акацией, потом царственно развернулся и стремительно ринулся вниз.
Сокол не успел еще расправиться с жертвой, как внимание Шарифа привлек рубин на руке. Камень таинственным образом потемнел. Сердце молодого шейха бешено забилось. Не говоря ни слова, он повернулся и направился к лошади. За ним засеменил обескураженный Тариз.
— Что случилось?
