– Вот это да! – воскликнула Милли Энн. – Вы будете самой прекрасной леди на балу.
– Спасибо. Это платье сшито по последней французской моде. Я заказала его как раз перед отъездом из Англии. И это первый случай надеть его. – Брук провела рукой по волосам. – Сможешь привести в порядок эти кудри?
– А что, если зачесать их на одну сторону? Я могу переплести локоны золотыми и синими лентами. Золото в тон к вашим глазам.
Брук одобрительно улыбнулась.
– Твори свое чудо, – сказала она Милли Энн, которая начала перебирать ее густые пряди.
Брук очень порадовала прическа, сделанная ей горничной. Она открыла шкатулку с драгоценностями и выбрала сапфировое колье, подаренное ей Джексоном. Колье представляло собой тонкую золотую цепь, с которой свешивался темно-голубой сапфир. Драгоценный камень соблазнительно лег в ложбинку между ее грудями. «Само совершенство», – подумала Брук и удовлетворенно улыбнулась.
– О-о, мистер Тревис не сможет оторвать от вас глаз, – усмехнулась Милли Энн.
«В этом-то все и дело», – подумала Брук, выходя из комнаты.
Спускаясь, шурша шелком, по лестнице, она слышала долетавшую до второго этажа музыку и голоса гостей.
Тревис стоял у подножия лестницы, явно ожидая ее, но был занят разговором с Джереми. Джереми первым увидел ее – от удивления его глаза широко раскрылись, и он толкнул локтем Тревиса. Тот медленно повернулся в ее сторону.
Одежда Тревиса была безупречной: черная пара с белым жилетом и белой же рубашкой. Его светлые волосы, касаясь воротника, завивались, а белый цвет создавал красивый контраст с его загорелой кожей. Весь его вид говорил о силе и уверенности.
Тревис был так красив, что у нее перехватило дыхание. Он посмотрел на нее блестящими синими глазами, и Брук почувствовала, как на ее щеках загорелись два красных пятна. Ощущая на себе его пылающий взгляд, она хотела, но не смогла отвести глаза. И уже не помнила, как преодолела последние ступени.
Джереми вежливо протянул ей руку.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, моя дорогая, – не скрывая своего восхищения, сказал он.
– Благодарю вас, – ответила Брук, все же заметив, что Джереми был почти так же красив, как и Тревис. Она могла бы поспорить, что он разбил не одно сердце.
– Мадам, – сказал Тревис, снова привлекая к себе ее внимание. Он предложил ей руку, и она положила ладонь на его рукав. Было ясно, что он не собирался похвалить ее платье, а тем более говорить ей комплименты. Но ей доставило удовлетворение хотя бы то, что он заметил ее, даже если не хотел показывать этого. Она увидела вожделение в его глазах, которое он поспешил скрыть.
С гордо поднятой головой Брук вошла в бальный зал, где гости ожидали начала танцев. Тревис подвел ее к Элизе, и они встали в ряд, чтобы приветствовать гостей.
– Вы так красивы, – шепнула Элиза Брук. – А как вам нравится мое платье? – Девочка покрутилась перед ней.
– Если бы мы были в Англии, – не сразу ответила Брук, – я бы подумала, что тебе не меньше пятнадцати.
Элиза просияла от комплимента.
Времени на разговоры не оставалось, гости, представляясь, по очереди проходили мимо них. Как она ни старалась запомнить имена и лица, они сливались в одну неясную массу, все, кроме двух. Одно принадлежало деду Тревиса, который презрительно смерил ее взглядом, как будто она была грязью под его ногами. Брук притворилась, что не заметила этого, хотя ей хотелось хорошенько отчитать этого сноба.
И еще один джентльмен, сопровождавший свою жену, так впился в нее глазами, что Брук на секунду показалось, что эти глаза полны ненависти.
Когда эта пара отошла от них, Элиза шепнула ей:
– Это родители Гесионы.
«Тогда нечего удивляться их холодности», – подумала Брук.
Она не успела ничего сказать, как Тревис спросил:
– Вы готовы пройти в зал? По-моему, мы должны открыть танцы.
– Вы хотите сказать, что умеете танцевать? – поддразнила его Брук.
Тревис не ответил. Он всего лишь с усмешкой посмотрел на нее.
Тревис не знал, как ему устоять перед чарами этого восхитительного создания. Все мышцы его тела напряглись, и он пребывал в таком состоянии с той самой минуты, как увидел ее, словно видение, спускавшуюся по длинной витой лестнице.
Меньше всего ему была нужна эта близость Брук, но первый танец обязывал. Может быть, чем быстрее закончится танец, тем быстрее он избавится от нее? Тревис ввел Брук в круг танцующих. Она была так близко, что он чувствовал ее аромат. Он напоминал Тревису аромат садов и марципанов. Возможно, ее аромат мог быть нежным, но он знал, что в Брук не было нежности. Эта женщина добивалась чего-то, чего он не хотел ей отдавать.
Тревис мысленно встряхнулся, повернул Брук лицом к себе и положил руку на ее тонкую талию. Он чувствовал, что взгляды всех мужчин устремлены на них, но знал, что они смотрят только на Брук. Это чертовски злило его, но, глядя на глубокий вырез ее платья, слишком глубокий, могли он обвинять их?
Тревис кивнул музыкантам, и полилась чарующая мелодия вальса.
Кружась с Брук по бальному залу, он заметил выражение удивления на ее лице. Ее щеки раскраснелись, и он многое бы дал, чтобы угадать ее мысли.
– Ну, так как у меня получается?
Она засмеялась, ее золотистые глаза заблестели, как звезды.
– Очень хорошо, должна признаться. Я вижу, вы танцевали вальс и раньше.
– Боюсь, много раз. Я научился, когда путешествовал по Европе.
– И не сомневаюсь, разбили немало сердец, – заметила Брук.
Тревис не ответил. Он не спускал глаз с сапфира, соблазнительно покоившегося на ее груди.
– А вы не думаете, что вашему декольте следовало бы быть не столь глубоким?
– В Париже такова последняя мода.
– Но вы же не в Париже, – проворчал Тревис.
– Сожалею, что смущаю вас, но я следую европейской моде, – сказала Брук.
– Не в том дело, – сквозь зубы, явно сдерживая себя, сказал он. – В будущем, прошу вас, приводите в порядок ваш лиф перед появлением на людях.
Брук попыталась сдержать свое возмущение.
– Вы разговариваете со мной, как будто вы мой муж, – ответила она. – Какое право вы имеете мне указывать? Мы только деловые партнеры, не больше.
Медленная улыбка расплылась на его лице.
– Возражение принято, мадам.
И во время вальса они больше не разговаривали. Музыка успокаивала их, и скоро они смотрели друг другу в глаза, отдаваясь ласкающей слух мелодии.
Брук слышала и видела только его одного. Его руки, обнимавшие ее, его смуглое красивое лицо перед ее глазами и эти великолепные синие глаза, которые, казалось, требовали подчиниться его воле. Но у нее тоже была воля.
