– Теперь надо подучить Вишню, и если Жанна не поверит прислуге, то поверит ей, – решил он и направился к павильону, где помещалась бедная цветочница.
Ему стоило очень небольших хлопот спутать Вишню; выставив ей себя каким-то небесным ангелом и выдавая себя за графа де Кергаца, он уверил неопытную девушку, что хочет жениться на Жанне де Бальдер и что они все были жертвами его лакея Бастиана, который нарочно подкупил мошенников, чтобы разыграть с ними историю, происшедшую в «Бургонских виноградниках».
Затем он сообщил ей, что Баккара продала ее одному старому чиновнику, г. Бопрео, который готов решиться на все, лишь бы овладеть ей.
– Дитя мое, – докончил сэр Вильямс выразительным тоном, – я обладаю громадным состоянием и трачу его на благотворения и на препятствование злу. У меня есть своя полиция, через посредство которой я и узнаю все. Извещенный об угрожающей вам опасности, я поспешил к вам на помощь. Вот теперь вы и знаете всю тайну моего поведения относительно вас. Я прошу вас довериться мне и позволить спасти как вас, так и Леона Роллана, от общей опасности и даже смерти.
Этих последних слов было вполне достаточно, чтобы она окончательно доверилась сэру Вильямсу.
– Теперь послушайте меня, моя милая Вишенка, – продолжал капитан. – Жанна в настоящее время спит и проснется тогда, когда я уже уеду. Мне необходимо уехать на неделю. Вы останетесь в замке и в продолжение нескольких дней, пока я должен скрывать вас от вашей сестры и Бопрео, замените ей друга, сестру и поверенного всех ее тайн.
– Слушаю, граф, – прошептала Вишня.
– Я буду писать ей каждый день. Она, вероятно, будет читать вам мои письма. Не старайтесь доказывать ей, что настоящий граф де Кергац не этот мошенник Бастиан. Предоставим все времени и письмам.
Вишня восторженно взглянула на сэра Вильямса и тихо сказала:
– Ах, граф, как может она, видя вас, не полюбить? – Прощайте, мне пора ехать, – ответил ей капитан.
– Когда же я увижу Леона? – спросила она еще раз.
– Не знаю. Но надейтесь на меня. Ручаюсь вам, что через две недели вы будете его женою.
И сэр Вильмс спокойно вышел из комнаты.
– Кажется, – пробормотал он, – шутка вполне удалась. Я сделал больше, чем предполагал. Я не только лишил Армана жены, но даже отнял у него его имя. Теперь надо заняться миллионами простака Кермора. Месть моя удается.
Итак, бесчестный Андреа торжествовал во всех отношениях: Фернан был в тюрьме, Вишня и Жанна спрятаны, Баккара помещена в сумасшедший дом, и теперь граф Арман де Кергац больше не найдет и следов наследников покойного барона Кермора де Кермаруэ.
В тот день, когда Вишня поверила письму своей сестры и пошла в Змеиную улицу, ее жених Леон Роллан был послан своим хозяином на два дня в Монморанси.
Вернувшись оттуда, он, по обыкновению, дождался восьми часов вечера, то есть окончания работы в своей мастерской, и поторопился к Вишне.
У дверей ее маленькой комнаты не было видно света, а потому Леон подумал, что она еще не возвращалась, и стал дожидаться ее на нижней ступеньке лестницы.
Прошел час. Вишни все не было, тогда Роллан спустился в комнату к привратнику.
– Девицы Вишни нет дома? – спросил он.
– Ах, это вы, Леон?
– Да, я.
– Я ее не видел уже два дня.
– Как два дня?
– Я говорю вам чистую правду, Роллан, третьего дня приходила сюда Фанни – служанка госпожи Баккара; мне кажется, что случилась какая-нибудь история или с ее сестрой, или с матерью. Я предполагаю это потому, что девица Вишня что-то очень проворно собралась и у нее было такое печальное лицо. Ее уже нет три дня.
Леон в недоумении бросился со всех ног в Монсейскую улицу, в дом, где жила Баккара.
Но и здесь он не узнал ровно ничего, Баккара уехала еще вчера.
Тогда он направился к своей матери, но крестьянка не видела Вишни уже более трех дней.
У Жанны он застал Гертруду всю в слезах. Жанна тоже исчезла. Добрая кухарка показала ему письмо, найденное ею в той комнате, где она оставила Жанну.
Письмо это было написано почерком Жанны.
Вот его содержание:
«Добрая Гертруда!
Когда ты проснешься, то меня уже не будет. Я уезжаю. Надолго ли, сама не знаю. Куда – еще не могу сказать, Впрочем, знай, что я бегу от человека, которого я думала, что люблю. Это граф де Кергац. Я теперь еду с человеком, которого действительно люблю, но не могу назвать.
Прости твоей Жанне, которая так любит тебя».
– Нет, тут, наконец, с ума сойдешь, – пробормотал Леон, хватаясь за голову.
В это время на лестнице послышались шаги, и вскоре на пороге комнаты показались Арман де Кергац и Бастиан.
Андреа, расставаясь с графом, смеялся так едко, что Арман, казалось, узнал в нем своего брата.
Граф сел в карету и велел кучеру ехать, как можно скорее.
– У меня ужасное предчувствие, – сказал он Бастиану. – Поедем в улицу Мелэ.
При виде горя Роллана и плачущей Гертруды он мгновенно догадался, что случилось какое-нибудь несчастье.
– Жанна! Где Жанна? – вскрикнул он.
Леон молча протянул ему письмо, Арман прочел и прислонился к стене, чтобы не упасть.
– Андреа! – прошептал тогда он. – Это все его дела. Теперь я узнаю его. Это непременно Андреа!
Пора вернуться нам теперь к госпоже Бопрео и Эрмине.
На другой день после ужасной истории с письмом они уехали в Бретань к тетке госпожи Бопрео – баронессе де Кермадэк и поселились в ее родовом замке Женэ.
Начальник отделения был от души рад тому, что он оставался один, так как теперь мог свободно приняться за поиски Вишни, которую он уже привык считать своей.
Баронесса де Кермадэк была женщина восьмидесяти лет, и хотя она вела очень однообразную и экономную жизнь, но все-таки была очень довольна приезду племянницы с дочерью.
Она охотно прервала чтение своего любимого Амадиса и поставила весь штат своего замка на ноги, чтобы принять как можно лучше приехавших гостей.
Но здесь мы должны добавить, что весь ее штат состоял из двух стариков и пятнадцатилетнего мальчика Ионы.
Прожив у нее три дня, госпожа Бопрео и Эрмина окончательно свыклись со своим новым образом жизни.
Перемена местности и окружающих лиц действовали исцелительно на Эрмину.
Но вдруг совершенно неожиданно на третий день вечером на двор Женэ въехала с шумом карета, и, к удивлению госпожи Бопрео и ее дочери, из нее вышел сам начальник отделения.
Поцеловавшись с женой и дочерью, он счел нужным сказать: «Я взял отпуск, чтобы приехать к вам». Но при этом он, конечно, не счел нужным сообщить, что приехал, в Женэ только по приказанию сэра Вильямса.
