Тут в гостиную вошла Мария, села на диван и раскрыла журнал.
Анне совершенно не хотелось разговаривать на подобную тему, тем более в присутствии Марии. Та хоть и спряталась за журналом, но, вероятно, вся обратилась в слух. Анна пробормотала какие-то слова: они оба подумают, и когда ему будет удобнее, он отпустит ее недели на две. На этом разговор закончился.
Анна пошла к дивану, оставив Джулиуса просматривать воскресные газеты, и вдруг увидела, что Мария улыбается ей. Улыбается тепло, искренне, а не своей обычной холодной улыбкой, доставившей Анне столько неприятных минут.
— Садись рядом, — Мария сделала приглашающий жест, и Анна, поколебавшись, подчинилась.
Инстинкт подсказывал, что нельзя забывать об осторожности, даже при виде такой милой улыбки, но Анне при ее мягком характере было трудно сохранить враждебность.
— Просто я хотела сказать, — проговорила Мария, — что с тех пор, как приехала в Брайдвуд-хаус, вела себя крайне глупо.
У Анны округлились глаза.
— Правда?!
Неужели это искренно? Не верилось. Как будто вдруг Мария сообщила, что раздает свои великолепные наряды и уходит в монастырь.
— Да, да. — Она продолжала улыбаться, но теперь в улыбке появилось что-то циничное. — Дело в том, что я, конечно, совершила сумасбродный поступок, приехав сюда. — Она глубоко вздохнула. — Позволь объяснить, — Она помолчала, как бы подбирая слова, и непроизвольно провела рукой по волосам. — Эдвин и я… я всегда думала, что мы поженимся. Не только потому, что это объединило бы наши компании, и даже не потому, что мои родители ждут этого. Мне казалось, что между нами есть что-то, во всяком случае, взаимная симпатия. Но я ошибалась. И поняла это, только приехав сюда. Хотя возможно, в глубине души знала об этом и раньше, но не признавалась себе. — Она умолкла, взглянула на Анну, и та кивнула, понимая и сочувствуя. — Эдвин не создан для любви, — сказала Мария печально. Он слишком дорожит своей свободой, независимостью, чтобы жертвовать ими во имя любви. А для меня или, лучше, для нас, женщин, любовь — это самое главное. Ведь так?
— О, да, — ответила Анна с чувством.
— И поэтому я решила уехать. Не знаю, сказали ли тебе, но я уезжаю завтра. Наверное, в середине дня.
Анна кивнула.
— Да, Джулиус сказал мне.
Мария взглянула на пожилого человека, читавшего деловой раздел «Санди Таймс», и слегка обеспокоенно спросила:
— А он не слышит нас?
Анна покачала головой.
— Нет. В гостиной должна разразиться настоящая война, чтобы он отвлекся от воскресных газет.
— Ведь у нас… как это будет по-английски, женский разговор.
Мария успокоилась.
— Жаль, что у вас ничего не вышло, — сказала Анна совершенно не к месту. — Я уверена, ты встретишь подходящего человека в Италии.
— Несомненно. — Мария взглянула на свои тонкие смуглые пальцы и раскрыла ладонь. — Но это открывает поле деятельности для тебя, ведь так?
Анна покраснела и не ответила. Разговор казался странным, каким-то нереальным! Трудно было ждать от Марии чего-либо, кроме враждебности, а теперь эта женщина вдруг открыла ей душу и искала сочувствия.
— Это все, что я хотела сказать. — И голос Марии задрожал, словно от слез. — Очень жаль, что я не сказала этого раньше. Чувствую, мы могли бы стать друзьями. Женщины должны быть друзьями друг другу. Ведь все мы сестры.
Анна кивнула. Не так давно она уже слышала эту фразу.
— Пойду собираться. Спасибо, что выслушала меня. — На красивом лице Марии снова появилась грустная улыбка. Она поднялась, поправила юбку и разгладила появившиеся складочки на стройных бедрах и животе.
Мария вышла, а Джулиус даже не поднял глаз. Его по-прежнему не было видно за газетой. Анна хотела было попенять на его нетактичность, но решила воздержаться: все равно он не ответит, так как слишком занят чтением. Решила подняться к себе, принять ванну и подумать о том, что сказала ей Мария.
Может быть, подумала она, входя в холл, у меня сложилось неверное представление об этой женщине. Так просто ошибиться, когда в голове путаница и все время ждешь чего-нибудь нехорошего. Возможно, не будь она с самого начала настроена так враждебно, они действительно смогли бы подружиться. Но тут вспомнился суровый взгляд карих глаз — нет, наверное, все же не смогли бы. Опять запуталась.
Никак не ожидая встретить сейчас Эдвина, погруженная в свои мысли, она, лишь почувствовав прикосновение к руке, поняла, что кто-то идет рядом.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он, разворачивая ее к себе.
Он только что принял душ. Волосы, до сих пор влажные, были зачесаны назад, так что каждая черточка красивого смуглого лица стала видна с поразительной ясностью. Она почувствовала запах его чистого тела, и у нее слегка закружилась голова.
— О чем? — резко спросила она.
Он отпустил ее, и она попятилась.
— Не хочу разговаривать здесь, — прозвучало вместо ответа. — Пойдем в кабинет.
— Лучше не надо, — ответила Анна. Сейчас ей вовсе не хотелось оставаться с Эдвином Коллардом наедине. На самом деле именно этого она тщательно избегала весь уик-энд.
— Почему? — спросил он насмешливо. — Думаешь, укушу? Я не стану распускать руки.
— Я беспокоюсь не об этом. — С каждой минутой она нервничала все сильнее. — Просто не знаю, о чем нам с тобой разговаривать.
Он не ответил, а разочарованно вздохнул, направился к кабинету, и она поймала себя на том, что покорно идет за ним следом. Порой, думая о его надменности и самоуверенности, она находила эти качества забавными, теперь же они тревожили. Что же было в этом человеке, что других тянуло к нему, словно магнитом?
Когда они оказались в кабинете, он закрыл дверь, прислонился к ней спиной, и, сложив руки на груди, посмотрел на Анну.
— Я подумал над тем, что мы с тобой обсуждали. — Скривив губы, он, как завороженный, смотрел на свои ботинки.
— А что мы обсуждали?
— Ты понимаешь, о чем я говорю.
— Если бы понимала, не спросила бы. Я вообще не думаю, что мы что-то обсуждали. По-моему, мы просто ругались.
— Ты становишься педантичной. — Он переменил позу и провел рукой по волосам. Эдвин был явно чем-то обеспокоен. Это чувствовалось скорее по жесту, чем по голосу. — Я думал над твоими словами насчет договоренности.
— Ох! — У нее забилось сердце, и вдруг маленький огонек надежды зажегся внутри. Маленький, но упорный. Попытка загасить его оказалась безуспешной. Он все разгорался, пока она не почувствовала слабость в ногах и подумала, что нужно сесть. Прошла несколько шагов к столу и присела на краешек.
— Я сказал Марии, что ей нужно уехать, — проговорил Эдвин, глядя из-под длинных ресниц. — Конечно, лучше было так сделать с самого начала, в тот момент, когда она появилась на пороге, но тогда это казалось необязательным. Я просто дал понять, что не интересуюсь ею, искренне полагая, что она сразу соберется и уедет. Однако это не произошло. Она стала уверять, что нужна мне, конечно, имея в виду, — теперь в его голосе послышалась насмешка, — не себя, а свою компанию.
