Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Неизвестно сколько бы ещё Софья бродила по поселку, выискивая правильного прохожего, да только, завернув за очередной угол, она буквально врезалась в какую-то бабульку-крохотольку, едва не сбив старушенцию с ног.
Пока бабулька-крохотулька набирала в легкие побольше воздуха, чтобы подробно разъяснить Софье, что «смотреть надо куда несешься» и как именно надо смотреть, та перепугано затараторила:
– Ой, простите, пожалуйста! Я вас не ударила? Я же совсем даже не специально! Я только хотела повернуть, а тут вы! Простите меня, я такой неуклюж!..
Неизвестно, что больше поразило бабульку – само неслыханное ею ранее словцо «неуклюж» или его явная синтаксическая неприменимость к этой громкоголосой девахе, но в ответ она только и смогла удивленно ахнуть «кто?!»
– Неуклюж… – протянула Софья улыбаясь.
– Какой еще неуклюж?
– Ну, это тот, который по лужам бежит за пешеходами. Бежит-бежит, а потом обязательно чебурахнется. – Софья проговорила весь этот бред с такой непосредственностью и открытостью, что бабулька, ещё минуту назад готовая атаковать девушку с зилотской яростью, невольно рассмеялась.
– И откуда ты такая чебурахнулась?
– Из Богородского! – Бабулька посмотрела на Софью как на сумасшедшую. – Район такой на Северо-Востоке Москвы, между Лосиным островом и парком Сокольники – Богородское, – исправилась Софья.
– А к нам зачем приехала?
– Хотела посмотреть завод, где у вас игрушки деревянные делают.
– На завод ты опоздала. Не работает он…
– Почему не работает?
– Закрыли его.
– Давно?
– Давно. Лет десять или больше…
– Как же так?! – Софья до того расстроилась, что даже временно потеряла дар речи. – Как же так? Ну, как же… Я же к вам специально приехала… – Она широко раскрыла свои синие глаза, потом потеряно вздохнула и опустила голову, а в голосе её было столько неподдельного детского горя, что бабулька-крохотулька прониклась и предложила:
– А пойдем, я тебе покажу, где он был завод наш?
Пока шли к заводу, между Софьей и бабулькой вспыхнула мимолетная небольшая распря. Повод был смешной – Софья поинтересовалась, где в Богородском можно найти кафе. Тут бабулька словно с цепи сорвалась:
– Я думала ты завод смотреть приехала, а ты!.. Ты из этих вертихвосток, что на ЗГАЭС приезжают!
– Какую еще АЭС? – ошалела Софья.
– Сама знаешь какую! Не притворяйся. А кафе у нас только с восьми вечера работает. Да и то по пятницам. А сегодня вторник. Так, что рано ты в кафе приехала! – бабулька победоносно посмотрела на Софью.
– Да вы меня не поняли совсем!
– Всё я поняла!
– Я есть хочу! – Софья даже притопнула от обиды.
– А что дома поесть не могла?
– А я поела. Утром. И опять хочу. Вот такая я прожорливая!
После этих слов «взаимопонимание» между Софьей и бабулькой было восстановлено. Это, конечно, не было и не могло быть настоящим взаимопониманием, основанным на постижении хода мысли другого человека. Уж больно далекими и чуждыми друг другу были эти две женщины. По сути, это было некое соглашательство, когда оба участника контакта по негласному и, зачастую, неосознаваемому уговору наступают на горло собственной песне, чтобы достичь не взаимной выгоды, а каждый своих эгоистичных целей. Софье был нужен завод, а бабульке… Бабульке была важна возможность, пусть и иллюзорная, управлять другим человеком.
– Вот он, завод наш – бабулька остановилась возле двухэтажного кирпичного здания. На первом этаже красовалась вывеска «miniСупермаркет», а в окнах второго были вывешены плакаты «аренда от собственника» с московским телефоном арендодателя.
– И вот здесь делали игрушки? – с сомнением спросила Софья, рассматривая витрину «минисупермаркета», где над огромным картонным муляжом упаковки маргарина висел рекламный плакат «кока-колы».
– Нет, игрушки делали вон в том корпусе – бабулька указала на покосившийся деревянный барак с наглухо заколоченными окнами – а здесь было заводоуправление.
– Что было? – удивилась Софья.
– Офис по-вашему, а по-русски заводоуправление.
– А почему его закрыли? – спросила Софья.
– Начальство так решило.
– Какое начальство?
– Наше – бабулька произнесла это «наше» с той торжествующей готовностью покоряться и пресмыкаться перед всяким ничтожеством, что стала главным свойством коренных россиян по отношению к любой власти ещё со времен воцарения в Киеве рабьего сына – князя Владимира. Россиянину вовсе не важно: каким именно образом человек дорвался до власти – силой ли, хитростью ли, подлым подкупом ли, прихотью ли власти вышестоящей или даже бесстыдным преступлением. Власть в Российском государстве не общественная функция и даже не привилегия, а знак богоизбранности. Сам факт приобщения к власти и даже простой близости к ней – будь то царский трон или окошко приёмщицы телеграмм на почтамте – сразу же превращает российского человека в богоносца как в его собственных глазах, так и в мнении окружающих. За смиренным библейским афоризмом «всякая власть от Бога» кроется российский символ веры, альфа и омега государственной идеологии, обоюдоострая формула самодержавия, православия и народности: «Ты начальник – я дурак! Я начальник – ты дурак!» А за бунтарским «кто был ничем, тот станет всем» россиянин слышит не обещание гражданских прав и свобод для каждого, а обетование того, что единожды и ему лично будет дана возможность безнаказанно грабить и насиловать. Ибо, власть в российском государстве не только основа права, но и мерило правды. Власть в российском государстве – это всё.
Впрочем, рассматривая через забор с колючей проволокой поверху, заброшенный заводской цех и бывшую заводскую контору, превращенную в магазин китайского ширпотреба, Софья была ещё очень далека от этих мыслей. Ей было ещё пока только интересно. Так интересно, что она даже зачем-то привстала на цыпочки, хотя через изгородь и так всё было прекрасно видно: и остатки сырьевого склада в глубине двора, и высоченные бурьяны по всей территории, и пожилую собаку, лениво следившую за Софьей из-под куста одичавшего жасмина.
Осмотрев завод, Софья вдруг как-то неожиданно для самой себя выдала:
– Масла в голове у вашего начальства не было, раз они завод угробили!
И невесть откуда у неё – коренной москвички, сроду в России не бывавшей – это взялось.
После этих слов бабулька испуганно-подозрительно уставилась на Софью и спросила:
– Тебя как зовут?
– Софья.
– Соня, значит.
– Нееет! Не Соня, а Софья! – Софья с детства не любила и не терпела, чтобы её называли Соней. Так некоторые Александры злятся и обижаются, когда их называешь Шуриком. У Александров, впрочем, большая свобода: можно быть и Сашей, и Сашком, и Сандро, и Зандером, и бог знает кем ещё, да хоть даже Алёшей, а у Софьи вариантов всего-то Соня да Софочка, есть, правда, еще Софи, но это не имя вовсе, а какая-то кличка для стриптизерши – «Софи», «Фифи», «Пипи», «Жужу»… Гадость, короче.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
