Она отступила в сторону, Питер отпер дверь, толкнул ее от себя и пропустил Исабель вперед.
Исабель окинула взглядом комнату. Все ее растения высохли, сморщились, опали и цеплялись за горшки, словно надеялись заползти обратно и укрыться там от мучительной смерти. Коробка от пиццы, которую Исабель не выбросила утром в день взрыва, лежала на том же месте, как и усыпанное крошками бумажное полотенце, с которого она ела. Рядом стояла чайная чашка, содержимое испарилось, но на дне осталась высохшая молочная пенка, больше напоминающая корку на запеканке. Стюарт, бойцовая рыбка Исабель, превратился во взъерошенный бесцветный комочек, его пытался всосать водяной фильтр, сам фильтр чихал, героически пытаясь продолжить свою работу.
Питер, прихватив полиэтиленовый пакет, исчез в ванной. Когда он вернулся, Исабель сидела на диване.
— Принести что-нибудь? — спросил он, присев на край кофейного столика так, чтобы они оказались друг напротив друга. — Стакан воды?
— Нет, — Исабель отвернулась.
— С тобой все в порядке?
Она так устала и чувствовала себя такой опустошенной, что совсем не хотелось говорить. Но потом она снова посмотрела на мертвого Стюарта, и в ней вспыхнула злость.
— Нет, не в порядке, — сказала она, повернувшись к Питеру. — Я действительно любила эту рыбку, Питер. Я знаю, ты считаешь, что это глупости, но я его любила. Он жил у меня два года. Он на меня реагировал. Когда я подходила к аквариуму, он подплывал к стеклу, чтобы посмотреть…
Исабель заплакала.
Питер взглянул на рыбку и удивленно вытаращил глаза.
— О, пожалуйста, — Исабель была близка к истерике. — Только не говори, что ты не заметил, что он умер.
— Я его кормил. Клянусь, кормил.
— Ты кормил труп. Целых три недели.
— Никакие не три недели. Он был жив буквально… — Питер еще раз взглянул на мертвую рыбку. — Недавно.
— Ты даже не знаешь, когда он умер? И мои цветы. Знаешь что? Я их тоже любила. Ты должен мне араукарию. И норфолкскую сосну. И еще то, чем вот это когда-то было, — сказала Исабель, показывая на бесповоротно засохшее растение.
— Конечно. Естественно. Все, что скажешь, — Питер попытался коснуться ее плеча, но она уклонилась.
— Ты правда не понимаешь?
Питер не отвечал. Он смотрел Исабель в глаза. Она легко могла представить, какие ментальные кульбиты он выделывал, чтобы сорваться с крючка. Дипломы и степени по психологии даются не зря.
— Хватит на меня смотреть, — сказала она.
— Ты расстроена. Это можно понять. Ты прошла через ад.
— Ох, заткнись.
— Исабель…
— Ты обещал мне, Питер. Ты обещал!
— Прости за рыбку…
— Обезьяны, Питер. Обезьяны. Ты клялся, что присмотришь за ними.
Он взял ее за руки и понизил голос:
— Послушай. Это страшный удар. Я понимаю. Все, ради чего мы работали, все, чего мы достигли, все коту под хвост. Но мы можем начать сначала.
Исабель как будто оглушили.
— Что? — переспросила Исабель после паузы.
В голосе Питера зазвучали нотки отчаяния.
— Вместе. Мы достанем новых обезьян. Добьемся финансирования. Меня все это совсем не радует. Это будет нелегко. Я и не строю иллюзий на этот счет. Мне сорок восемь, к тому времени, когда мы вернемся на уровень прошлого месяца, я буду дряхлым стариком, и один бог знает, где нам взять детенышей бонобо. Но ты… для тебя все иначе. Ты молода. Ты можешь стать звездой. Ты подхватишь знамя…
Исабель в изумлении смотрела на Питера.
— Ты шутишь.
— Не шучу. Нет никаких причин, почему мы не могли бы это сделать. Мы прославимся. Черт с ним, твое имя может первым попасть в газеты.
— Мы не можем просто взять и заменить бонобо.
— Почему?
— Потому что это не хомячки! Мы говорим о Лоле, Сэме, Мбонго, Бонзи… Питер, это — семья! Я с ними уже восемь лет. Ты что, ничего не чувствуешь? Макена беременна. Беременна! А они сейчас, возможно, в какой-нибудь биомедицинской лаборатории, и бог знает, что с ними там делают.
— Конечно, чувствую. Я раздавлен. Но нам придется смириться, что их нет с нами. Ты знаешь, что мы полюбим новых бонобо. Разве может быть иначе?
Исабель резко встала и направилась в кухню.
— Ты куда? — встрепенулся Питер.
— Выпить чего-нибудь покрепче, — отозвалась она. — Если только ты не умудрился убить мою водку.
Питер стоял в дверях и наблюдал, как Исабель достает из буфета бутылку водки и наливает в стакан на добрых два пальца.
— Ты уверена, что тебе это надо? — спросил он.
— Господи, Питер, ты что, собираешься меня осуждать?
Питер прислонился к косяку и молчал.
Исабель держала стакан, но не поднимала его со стойки.
— Как ты мог, Питер? Как ты мог позволить их увезти?
— Я не позволял, — тихо возразил Питер. — Я не имею к этому отношения.
— Но ты их не остановил.
Исабель взяла стакан. У нее дрожали руки.
— Исабель?
В глазах Питера сквозила такая озабоченность ее состоянием, что Исабель захотелось огреть его сковородкой, которая стояла в опасной близости от ее руки.
— Уходи, — сказала она.
— Ты устала. Давай я тебя уложу.
— Нет, я хочу, чтобы ты ушел. И я хочу, чтобы ты оставил ключ.
— Ключ у тебя в…
— Твой ключ. Твой ключ от моей квартиры. Я хочу, чтобы ты оставил свой ключ…
— Исабель…
— Я серьезно, Питер. Оставь ключ и уходи.
Какое-то время Питер смотрел ей в глаза, потом наконец решился уйти. Когда он скрылся за поворотом, Исабель вылила водку в раковину. И в тот момент, когда она поставила стакан обратно на стол, она услышала, как в комнате ключи ударились о стол и заскользили по столешнице. Она ждала, когда закроется входная дверь.
— Я серьезно! — крикнула она.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался характерный щелчок — дверь закрылась. Исабель тут же выбежала в коридор, закрыла дверь на задвижку и набросила цепочку.
* * *
Она перегнула палку. Как бы ей ни было тяжело, она это понимала. Она понимала, что надо, не откладывая, позвонить Питеру и попросить его вернуться. Не она одна прошла через ад. Первые дни Питер был рядом с ней в больнице и даже не знал — выживет она или нет. А потом, когда он помогал ей прийти в себя, ему сообщили, что бонобо продали. Питеру не повезло, именно ему пришлось донести до нее эту новость. Когда все это случилось, у Питера были все основания чувствовать себя пострадавшим, может быть, даже больше, чем она, в конце концов, все это время в отличие от нее он был в сознании. И если она действительно любила свою рыбку, то растения на самом деле ее мало трогали. Душевная боль и ощущение собственного бессилия нарастали с каждым днем с тех пор, как она узнала о том, что бонобо проданы. А когда произошел выброс, Питер оказался рядом. Исабель посмотрела на телефон в противоположном конце комнаты, мысленно она уже набирала номер Питера. Но она этого не сделала. Даже если ее гнев был неуместен, он был неподдельным.
Исабель пока не могла заняться Стюартом, но фильтр и подсветку в аквариуме отключила.
