– Они отстреливают ребяток, словно уток на пруду. В чем дело, Майк?..
Майк пожимает плечами…
– Может быть, дело в том, что ребятки слабоваты?.. Такое ощущение, что все старые бойцы повывелись.
– Тогда откуда у этого Карсонса такие способности? Послушай меня, он просто сумел их развить в себе, – Старик Бикфорд улыбается. – Знаешь, Майк, я тут подумал – может, вам с Карсонсом устроить дуэль в старом добром духе Дикого Запада?..
Он хохочет во всю глотку, и Майк вторит ему, хотя это все ему совсем не по душе и кишки у него сворачиваются от страха ледяным узлом.
Старик Бикфорд чует его испуг и улыбается. Они оба знают, что Майк теперь подготовит программу тренировок и положит ее на стол Старику как миленький завтра в восемь часов утра.
– Как насчет того, чтобы перекинуться в картишки? – тянет Старик, сузив глаза в щелки. Его улыбка становится еще шире.
Старик всегда предлагает это тем своим подчиненным, кому на следующий день предстоит выступать с докладом на ответственном совещании. Старик заставляет молодых людей досиживать до пяти часов утра, постоянно подливая им в стакан (у него у самого к бурбону, похоже, врожденный иммунитет), и выигрывает у них сумму, соответствующую, по его представлениям, штрафу, который полагается взыскать с них за их упущения. «У поражения нет смягчающих обстоятельств» – таков девиз Старика.
Пять часов спустя Майк ковыляет к своей постели – голова у него кружится, а его карманы полегчали на десять тысяч долларов.
Острый запах разнотравья… Старик Бикфорд улыбается и хлопает мистера Харта по спине. Мистер Харт ненавидит, когда его хлопают по спине. Он сердито оборачивается, но Бикфорд говорит ему:
– Знаешь что, Билл?
Блеск в глазах мистера Харта гаснет, и в них появляется страх, когда он замечает коня и револьверы за поясом у Бикфорда.
– В первый раз за тысячу лет мы вступаем с врагом в открытое противоборство. Время садиться в седло, Билли.
Мистер Харт ненавидит, когда его называют так.
– Ка – египтяне так называли душу… или что-то в этом роде. Короче, у меня есть новости для Ка. Она уязвима и не бессмертна. – Бикфорд берет в руку револьвер и поглаживает его. – В ее основе лежит магнитное поле… которое можно разрушить. ПУФ! – и нет больше Билли.
Губы мистера Харта бледнеют от желчной злобы.
Наймиты Бикфорда соглашаются на перемирие. В схватках гибнет слишком много народу. А многим из них и вовсе хотелось бы никогда больше не видеть ужасной улыбки Бикфорда, не участвовать в его ночных покерных посиделках, не терпеть больше его жестокий и злобный нрав.
Бикфорд теряет контроль над ситуацией. Он помешался на безопасности. Каждый день он покупает какую-нибудь новую хитроумную электрическую сигнализацию или сторожевого пса особой породы.
* * *
Киму кажется, что его жизнь чем-то похожа на легенду, на историю Моисея, найденного в тростниках, принца, лишенного принадлежавшего ему по праву престола и за это ненавидимого и гонимого узурпаторами.
Я улечу поутру с дикими гусями в промозглый туман. Время двигаться в путь. Время подвести баланс с Майком Чейзом.
Ким сворачивает лагерь и направляется в Эль-Рито. Ему известно, что Майк в Санта-Фе, и он посылает записку через знакомого мексиканца.
ПОДТВЕРЖДАЮ ВСТРЕЧУ 17 СЕНТЯБРЯ В 16.30 НА КЛАДБИЩЕ В БОУЛДЕРЕ, КОЛОРАДО
Ким знает, что его силы и Майка неравны. Что поделаешь, когда в схватке участвуют только двое, это вполне честно.
(И даже когда и не двое.)
Перевал Рэйшн. Это, пожалуй, решил Ким, одно из самых глухих местечек на всей планете. Холодный ветер свистит по станционным путям. Здесь никто не живет, кроме железнодорожных служащих и членов их семей, у которых у всех слегка придурковатый вид и которые выходят из дома, прикрыв лица шарфами.
С какой стати кто-нибудь решился бы сознательно жить в подобном месте? Скорее всего их занесло сюда течением, как обломки дерева.
Блэк-Хоук. Гостиница оказалась переполнена, и Киму пришлось остановиться на ночлег в меблированных комнатах для шахтеров, которые провоняли застарелым потом, тушенкой и тушеной капустой. Ким пришел к выводу, что Блэк-Хоук – премерзкое местечко. Коричневатый туман газообразного золота, выперднутого кишечником Земли, висит над городком, и вы рискуете на каждом шагу провалиться в шахту.
Ким входит в салун со слабой надеждой, что кто-нибудь к нему привяжется, но ничего не происходит, потому что над ним витает такая плотная аура угрозы и смерти, что ее буквально можно пощупать руками. Шахтеры расступаются, когда Ким подходит к стойке, а он ведет себя как обычно – подчеркнуто вежливо и воспитанно. Вернувшись в свою отвратительную каморку, он вкалывает себе дозу морфина и настраивается на то, чтобы выйти завтра в путь в пять утра и успеть на поезд до Денвера.
Денвер. Ким владеет в Денвере доходным домом, но там его может поджидать засада, поэтому он поселяется в «Палас-Отеле». Он рассматривает хорошо одетых постояльцев, в голосах которых слышится звон денег. Как, спрашивает он себя, как он мог подумать, что богатые уверены в себе? Они просто очень ограниченные люди. Все, о чем они способны думать, – это деньги, деньги и еще раз деньги. Они немногим лучше животных.
Они кажутся ему тенями, скитающимися по оранжереям, гостиным, ухоженным паркам и мраморным аркадам, застывающими время от времени в заученных позах старых фотографий. Они уже мертвы и забальзамированы деньгами. Он замечает, что самые богатые имеют вид мумий, и вспоминает: в Древнем Египте бессмертием обладали только богатые, потому что лишь они могли оплатить свое мумифицирование.
Ким возвращается в свою комнатку и рассматривает фотографию Майка Чейза, урожденного Джо Капоши, снятую где-то в польском гетто чикагского Уэст-Сайда… Джо проделал немалый путь. Ким обращает внимание на его капризный, недовольный, взгляд. Обладатель такого взгляда рано или поздно обречен на то, чтобы разбогатеть. Просто постепенно обрастет деньгами. У него волевое лицо, широкие скулы, хорошо посаженные карие глаза, полные губы и слегка выступающие вперед зубы. Да, с таким лицом можно при хорошем раскладе стать даже президентом.
Он знал, что Старик Бикфорд готовит Майка к политической карьере…
«Ну что ж, мечты и надежды людей и вшей так часто становятся прахом…»[39]
16 сентября 1899-й… Ким вновь появляется на сцене в Боулдере… гостиница «Орлиное гнездо»… неприятное ощущение dejavu… мгновенное сожаление, принесенное шепчущим южным ветром…
БАБАХ!
Призрачный револьвер… пустая ладонь… слишком тяжелый… слишком поспешно… слишком беззаботно… Три свидетеля эякулируют, Ким появляется на сцене в Денвере… назад в рисковые, дымящиеся сумерки преступного мира… назад в доходные дома и лавки ростовщиков… джунгли бродяг и вертепы курильщиков опиума… назад к «Семье Джонсонов».
