– Никогда больше не допускай такой ошибки, моя невинная девочка! Не буди спящего зверя, который таится в каждом мужчине! – прошептал мне на ухо Блейз. Его низкий голос напоминал рычание животного. Он взял меня снова, но теперь мы уже лежали на постели, оба совершенно мокрые.
Перед этим он просто бросил меня лицом вниз на одеяло. Во мне уже разгоралось желание снова ощутить прикосновение его тела. Я повернула голову и прошептала:
– А как насчет женщин? Разве во мне нет того зверя, которого ты, Блейз Давенант, выпустил на свободу? – Он перекатился на бок и повернул меня к себе так, что наши взгляды встретились. – Почему? – наконец смогла выговорить я. – Почему ты пришел в ту ночь… и сейчас, с таким риском… Как ты думаешь, что случится, если кто-нибудь застанет нас?
Улыбаясь улыбкой предателя, Блейз поцеловал меня и с удивительной быстротой начал одеваться.
– Надеюсь, этого не произойдет, потому что я предусмотрительно запер за собой дверь. – Он на секунду остановился и взглянул на меня. Я не могла разобрать выражения его лица. – Если ты действительно ведьма, тебе стоит прибегнуть к своим колдовским чарам. Ведь если ты хочешь счастья или по крайней мере некоторого удовольствия от жизни, я последний, с кем тебе стоило иметь дело. И ради собственного блага постарайся запомнить, что могут быть определенные ситуации, когда женщина должна принять на себя главный удар, а мужчина – исчезнуть. И не важно, чья здесь ошибка. Это дьявольски несправедливый мир – даже для волшебницы с глазами, как бездонные колодцы. И что там в глубине? Забвение?
– Черт побери, Блейз! Перестань говорить загадками! – Я вскочила на ноги и гневно уставилась на него, задетая его словами. – Значит, это несправедливый мир? И значит, это меня, женщину, надо обвинять в том, что я тебя соблазнила, очаровала – бедное беспомощное создание! Ну ты даже более отвратителен, чем… чем Фернандо! И именно я должна была оказаться такой дурой, чтобы забыть, как это было на самом деле, – забыть все. Но я по крайней мере способна смотреть правде в лицо. А ты можешь? Или ты для этого слишком труслив и лицемерен? Ты изрекаешь банальности или таинственные многозначительные фразы, делаешь то, что тебе нравится, не обращая внимания на других, на их чувства, на… Да будь ты проклят! Перестань смотреть на меня и убирайся! Если ты этого добивался, то – да, ты заставил меня испытывать к себе презрение, но тебя я презираю и ненавижу еще больше! – Мой голос звучал так, будто я держала в руках оружие и без промедления готова была воспользоваться им. Но гнев и горькое сознание того, как легко я забыла и о здравом смысле, и об угрызениях совести, заставили меня замолчать еще раньше, чем Блейз схватил меня за плечи и грубо встряхнул.
– Ну хорошо, черт возьми! Ты сказала достаточно – и хватит. Или ты хочешь, чтобы сейчас все, кто есть в доме, сбежались тебе на выручку? – Его резкий, презрительный тон окончательно добил меня. Я чувствовала себя так, словно меня сначала сунули в огонь, а затем выставили на мороз, превратив в ледяную статую, не способную вообще ничего ощущать.
Я стояла молча, едва держась на ногах. Потом он отпустил меня, выругавшись сквозь зубы. В глазах Блейза мелькнули разочарование и гнев. На миг мне показалось, что я заглянула в потаенные глубины его сознания, но это ощущение мгновенно исчезло. Что-то шевельнулось во мне – сломанное, с зазубренными краями – и отозвалось эхом в пустоте. Эхом… Как звук закрываемой двери, когда Блейз Давенант повернулся на каблуках и вышел, предварительно саркастическим тоном дав мне совет получше запирать дверь, если я действительно желаю, чтобы меня не беспокоили.
Я все еще со злостью смотрела ему вслед, когда, тихо постучав, вошла Лилит, неся на руке мое свежевыглаженное платье.
– Уже собираются к ужину, мисс Триста! Если позволите, я помогу вам одеться. Я им сказала, что вы легли немного отдохнуть перед ужином, так что можете спокойно на несколько минут опоздать.
Она пришла слишком быстро, буквально вслед за Блейзом, и не может не знать или хотя бы не подозревать о том, что здесь произошло, думала я, отдавая себя в умелые руки Лилит. Она быстро досуха вытерла мои волосы полотенцем и начала одевать меня так, как будто я была ребенком или китайской куклой.
– У вас красивые волосы, мисс Триста! И какие пышные!
Каким-то чудом Лилит моментально привела в порядок мои кудри, с которыми после мытья всегда очень трудно справиться, подколола к ним тяжелый шиньон, дав нескольким локонам возможность якобы случайно спадать на виски и пылающие щеки.
Однажды папа подарил мне желтовато-зеленое китайское ожерелье из жадеита и свисающие в виде слезинок жадеитовые серьги. На каждой из оправленных в золото бусинок и на серьгах были выгравированы иероглифы. А в другой раз папа принес мне оправленные в золото бусы из янтаря. Этим вечером я надела жадеит и чувствовала прохладное прикосновение серег к моим обнаженным плечам. На вечерах допускались довольно глубокие декольте. Я что-то читала об этом в «Книге для леди». А тетя Чэрити, у которой был безукоризненный вкус, выбрала для меня это зеленое шелковое платье с золотыми кружевными оборками и атласными розетками зеленого цвета и с золотой сердцевиной.
Лилит заверила меня, что мое платье на общем фоне не будет выглядеть слишком нарядно.
– Теперь у нас не так уж часто бывают большие приемы – после того как уехала мисс Рисса. А вообще народ здесь считает, что надо одеваться во все самое лучшее. А вы выглядите очень прекрасно, мисс Триста! Уж будьте уверены, молодые джентльмены глаз не отведут, как вас увидят!
Ожерелье было тяжелым.
– Это просто варварство! – пробормотала тетя Чэрити, когда впервые увидела его в моей шкатулке. – И вряд ли подходит для девочки твоего возраста, – слегка нахмурившись, добавила она. – Когда этот человек перестанет меня удивлять?
– Но теперь мне шестнадцать, а не двенадцать, и варварство это или нет, но ожерелье мне к лицу.
Я спускалась по лестнице с некоторым трепетом. Мой первый выход в свет – и я опоздала. Но тут уж ничего не поделаешь. «Нужно набраться нахальства и не думать о причине моего опоздания», – твердила я себе, стараясь выпрямить спину и не опускать голову. «Держись за перила, – напоминала я себе. – Будь осторожнее: подними юбки чуть повыше, вот так, – ты на них чуть не наступила». Черт бы побрал эту моду, а особенно эту нелепую стальную клетку под названием кринолин! Это гораздо большее варварство, чем тяжелые бусы с выгравированными китайскими иероглифами! Знаменитый мсье Уорт из Парижа, должно быть, думает, что женщины все еще должны носить пояса верности, как несчастные жены крестоносцев в средние века!
– Триста… Триста, подожди меня! Будет гораздо лучше, если мы опоздаем вместе, ты не находишь? По крайней мере мне не придется одной выдерживать холодные взгляды Мачехи! – Услышав за спиной задыхающийся голос Мари-Клэр, я почувствовала себя так, как будто получила отсрочку смертного приговора. В спешке оступившись, она успела схватиться за перила, ругаясь по-французски. – И к чему такая гонка? – повернувшись ко мне, раздраженно бросила Мари-Клэр. – Мы настолько поздно приехали из Амхерста, что я была уверена: ужин задержат. Но вот почему ты опоздала?..
