— Все… ис… испорчу? — прошептала Клэри. На большее не хватило воздуха в легких.
— О, Джейс, — печально произнесла Изабель, словно боль терпел он, а не Клэри. Джейс не обернулся, его взгляд по-прежнему был прикован к сестре.
— Ты бросаешься вперед очертя голову, — продолжал Джейс. — Если бы не ты, мы не полезли бы в «Дюмор».
— Тогда умер бы Саймон! Про него ты подумал? Может, я и действую, не думая, но…
— Ах «может»? — повысил голос Джейс.
— Я не всегда ошибаюсь! На корабле ты сам сказал, что я спасла вам жизни.
Джейс побледнел и с внезапной поразительной злобой произнес:
— Заткнись, Клэри. ЗАТКНИСЬ.
— На корабле? — спросил Алек, и его взгляд заметался между Джейсом и Клэри. — Что такого случилось на корабле? Джейс…
— Я просто успокоил тебя, чтобы не ревела! — заорал Джейс, забыв об Алеке, обо всех, кроме Клэри. Сила его гнева была такова, что Клэри чуть не сшибло с ног. — Ты ходячая беда. Ты примитивная — и останешься таковой навсегда! Тебе не научиться думать как настоящий нефилим. Ты не умеешь заботиться об остальных. Думаешь только о себе! Идет война или вот-вот начнется, и у меня нет ни времени, ни желания присматривать за тобой, чтобы никого по твоей вине не убили!
Клэри пораженно смотрела на брата, не в силах найти хоть одно подходящее слово. Джейс никогда прежде не говорил с ней так. Он попросту не способен на такое! Как бы сильно ни злила Клэри Джейса в прошлом, он не кричал на нее со столь искренней ненавистью.
— Возвращайся домой, Клэри, — устало закончил Джейс, словно объяснения выпили из него силы. — Возвращайся.
Планы тут же пошли прахом. Надежды отыскать Фелла, спасти мать, вернуть Люка — все испарилось в один момент. Утратило ценность, слова не шли на ум. Клэри развернулась к выходу; Алек и Изабель посторонились, давая пройти, — оба старательно отводили взгляд. Ей бы чувствовать себя униженной, разозлиться, а вместо этого внутри образовалась мертвая пустота.
В дверях Клэри обернулась. Брат смотрел ей вслед, но лица было не разглядеть: солнце светило Джейсу в спину, и Клэри видела, как сверкают его светлые волосы, словно присыпанные стеклянным крошевом.
— Когда ты признался, что Валентин твой отец, я не поверила. Не считала себя правой, нет, просто ты не был похож на него. Совсем. Как я ошиблась! Ты вылитый отец.
Выйдя из комнаты, Клэри закрыла за собой дверь.
* * *
— Меня будут морить голодом, — признался Саймон.
Он лежал на холодном каменном полу камеры и смотрел сквозь зарешеченное окошко на небо. Когда Саймон только-только стал вампиром, он думал, что больше не увидит дневного неба и солнца, и словно одержимый лишь о них и думал. Лежал в темноте, прогоняя в памяти все оттенки синего: от бледно-голубого с утра до ярко-синего в полдень и цвета кобальта в предвечерние сумерки. Теперь Саймон размышлял, не дарована ли способность пребывать на свету лишь затем, чтобы он вот так провел остаток жизни, пялясь на крохотный кусочек синевы?
— Вы меня слышали? — чуть громче позвал он соседа. — Инквизитор собирается уморить меня голодом. Оставит без крови.
Послышался шорох, затем вздох.
— Слышу я тебя, слышу, — ответил Сэмюель. — Чего же ты от меня хочешь? — Помолчав, опальный нефилим добавил: — Ладно, сочувствую, светолюб, если тебе от этого легче.
— Не особенно, — произнес Саймон и перекатился на живот. Камни уперлись в ребра. — Инквизитор хочет, чтобы я солгал под присягой, будто Лайтвуды в сговоре с Валентином. Тогда меня вернут домой. Впрочем, забудьте. Сам не знаю, зачем все это рассказываю. Вы, наверное, понятия не имеете, о чем я.
Сэмюель издал звук — нечто среднее между смешком и кашлем.
— Вообще-то имею. Я знавал Лайтвудов, мы вместе состояли в Круге. Лайтвуды, Вэйланды, Пэнгборны, Эрондейлы, Пенхоллоу — все родовитые семьи в него входили.
— И Ходж Старквезер? — Саймон вспомнил учителя Лайтвудов. — Он тоже состоял в Круге?
— Он происходит не из столь почтенной семьи. Молодой Ходж подавал надежды и не сумел оправдать их. — Сэмюель помолчал. — Элдертри с самого начала невзлюбил Лайтвудов, с детства. Он не был богат, привлекателен, да и они не питали к нему теплых чувств. Сомневаюсь, что Элдертри забыл детские обиды.
— О каком богатстве вы говорите? Я думал, все Охотники на зарплате у Конклава, как… при коммунизме, что ли?
— По идее, Охотники получают равное жалованье. Есть, впрочем, те, кто занимает положение повыше и ответственности несет больше. Скажем, Институтом заведует. Таким платят щедрее. Остаются еще те, кто зарабатывает деньги на стороне, в мире примитивных. Подобное не возбраняется, если от заработка отдается часть в пользу Конклава. Однако… — Сэмюель помолчал в нерешительности. — Ты видел дом Пенхоллоу? Как он тебе?
— Довольно милый.
— Пенхоллоу владеют одним из красивейших домов в Аликанте. Еще у них поместье за городом. Почти у всех семей есть такие. Понимаешь, нефилим может иным способом сколотить капитал — за счет «трофеев». Все имущество убитого демона или нежити Охотник забирает себе. Если, скажем, маг нарушил закон и нефилим его покарал, то…
Саймон вздрогнул:
— Значит, охота на нежить — прибыльный бизнес?
— Если постараться, — горько ответил Сэмюель, — и если не сильно привередничать в вопросе убийства. Становится ясно, откуда так много противников Договоров. Они влезают к тебе в мошну и не дают убивать, кого хочется. Возможно, поэтому я и вступил в Круг. Моя семья богатством не отличалась, нас презирали за то, что мы брезговали кровавыми деньгами.
— Так ведь и члены Круга истребляли нежить!
— Они считали убийство нежити священным долгом. Действовали не из алчности, хотя сейчас я не могу понять, почему в ту пору этот принцип был столь важен. — В голосе Сэмюеля звучала усталость. — Все из-за Валентина. Он умел убедить остальных в чем угодно. Помню, как стоял подле него, над телом мертвой женщины, руки по локти в крови, и все казалось верным. Верным, потому что Валентин так объяснил.
— Над телом мертвой нежити?
Сэмюель за стеной измученно вздохнул:
— Пойми, я бы исполнил любой приказ Валентина. Все ему верили, и Лайтвуды тоже. На том Инквизитор и хочет сыграть. Однако учти: поддашься Инквизитору, обвинишь Лайтвудов, — и он сможет убить тебя, заткнуть. По настроению, если сочтет, что милосердие к тебе больше не дает ощущения власти.
— Неважно. Я не стану ему помогать. Не предам Лайтвудов.
— Правда? — искренне удивился Сэмюель. — Есть причина? Они тебе так сильно дороги?
— Если солгу для Инквизитора, то выйдет, что я всю дорогу лгал о них.
— Так ведь Элдертри лжи от тебя и добивается. Домой-то охота?
Саймон уставился на стену, будто видел за нею соседа:
