Нурия пересела в гамак, прихватив с собой вазу с фруктами. Абрикосы, нарезанный арбуз. На ней было короткое ситцевое платье, которое она принесла накануне вечером в спортивной сумке. Волосы у нее еще не высохли после душа. Она сидела и лакомилась фруктами и напоминала грациозную кошечку. Сегодня мы собирались съездить на море. Я спросил, что она предпочитает: отправиться поездом на север с его уединенными пляжами, где-нибудь в Ампурдане, или поближе, скажем, в Ситжес, это всего в получасе езды от Барселоны.
— Сам решай, — рассеянно отозвалась Нурия, извлекая из вазы очередной абрикос.
Я посмотрел на нее. Она явно удалилась в недоступные мне дали.
— Что-нибудь не так? Это связано с чем-то, чего я не знаю о людях крыши? А может, желтый крест?
Нурия надолго замолчала, словно не могла заставить себя ответить.
— Лукас, — начала она наконец, — я давно хотела тебе сказать… нет-нет, это не то… Не связано с тем, что произошло ночью. — Она заколебалась и тяжело вздохнула. — Но сейчас лучше не стоит. Понимаешь?
Я хорошо помнил слова Фионулы — не время и не место. Что-то во всем этом чувствовалось подозрительное, хотя что именно и кого следует подозревать, непонятно.
— Ладно, оставим это, — согласился я. — Только один вопрос: приходит тебе в голову хоть одна причина, почему желтый крест намалевали именно на моей стене? Есть что-то такое, что ты знаешь, а я нет?
— Нет.
Я пристально посмотрел на Нурию. Она выдержала мой взгляд, потом отвернулась, глядя куда-то поверх крыш.
— Ну что ж, — проговорил я, продолжая сомневаться, но чувствуя, что сейчас лучше сменить тему, — в таком случае трогаемся. Только для дальних путешествий уже поздновато, так что едем в Ситжес.
Мы добрались до места после полудня. Городок кишел народом, приехавшим, пользуясь хорошей погодой, сюда на уик-энд. На пляже, правда, хоть пустынным его и не назовешь, людей было куда меньше, чем в июле, когда тут и ногу негде поставить. Поначалу море казалось холодным, но стоило привыкнуть, как вода сделалась бодрящей. Первое купание в этом году, в году, обещающем много таких совместных поездок, в том числе в малоизвестные бухты на севере, на озера и реки в Пиренеях.
Плавали мы долго. Потом часа два лежали на солнце. Почти не разговаривали, больше читали. Мыслями я постоянно возвращался к событиям минувшей ночи, и под моим нажимом Нурия призналась, что слышала о людях крыши. Вернее, до нее доходили слухи об их существовании, только она всегда подозревала, что этих людей нет, что они плод очередной дурацкой фантазии — воплощение вездесущего Другого. Она говорила подчеркнуто небрежно, всячески давая понять, что ей это неинтересно. Нурия также заметила, что никогда еще не приходилось ей знать тех, кто хоть раз видел людей крыши.
— Так что поздравляю тебя, — насмешливо добавила она.
Ближе к вечеру на северо-востоке начали собираться тучи, донеслись отдаленные раскаты грома, и с первыми крупными каплями дождя мы засобирались в обратный путь. Поспешно одевшись, пересекли променад, заскочили в ближайший бар и, устроившись у дальней стены, заказали по чашке кофе. Дождь уже лил вовсю.
Когда мы молча пили кофе, у застекленной стены бара остановилась женщина и заглянула внутрь. Кажется, взгляд ее задержался на нашем столике, на нас. В отличие от остальных на дамочке, словно она специально приготовилась к такой погоде, был длинный дождевик с поднятым капюшоном. Не сводя глаз с Нурии и меня, она вошла в бар и направилась прямо к нам. Среднего роста, растрепанные волосы выбиваются из-под капюшона… Она остановилась неподалеку и снова вперилась в нас, на сей раз переводя взгляд с меня на Нурию и обратно. Мне пришло в голову, что у нее, возможно, не все в порядке с психикой. Я подобрался, готовый, если понадобится, действовать быстро и решительно. С ее дождевика стекала вода, образуя на полу небольшую лужицу. Женщина явно косила, что делало ее еще больше похожей на ненормальную. Взгляд ее беспорядочно блуждал, она никак не могла сосредоточить его в одной точке, словно глядела сквозь туман.
Нурию явно раздражал этот внезапно появившийся призрак. Она нервно помешивала кофе и глядела куда-то в пол. Женщина побарабанила пальцами ей по плечу и улыбнулась, будто встретилась со знакомой. Я поморщился, зная, что Нурия терпеть не может фамильярности. И действительно, она отвернулась, сильно закусив губу. Женщина заговорила с ней по-испански:
— Я видела вас на пляже. И наблюдала за обоими. Но особенно за вами. И все думала, что бы вам подарить. Иногда сюда приезжает очень много людей, я даже не думала, что так много. Позагорать. Так много. Но на некоторых сразу обращаешь внимание. Я хочу сказать, у них особая аура. Я неважно вижу, но ауру чувствую. И вот я увидела вас и сразу подумала — эта девушка страдает. Она не знает того, что знаю я. Ничего особенного, просто у меня дар такой. Одни умеют быстро бегать, другие слышат звуки, которые производят летучие мыши, а я чувствую ауру. Так что же мне дать вам, дорогое вы, славное существо? Что бы такого дать, что помогло бы вам? Много предложить не могу. Может, это понравится?
Женщина извлекла из складок дождевика серую, с мраморными прожилками раковину величиной с котенка. Нурия вся как-то съежилась и, по-моему, даже задрожала. Взгляд ее был устремлен через окно в сторону моря.
И тут все внезапно переменилось. Невинная и несвязная болтовня, выдающая, как мне показалось, эксцентричную, но безвредную натуру незнакомки, оборвалась, и повисшее на секунду молчание было исполнено страшной угрозы.
— Эта раковина обладает огненным голосом, — отрывисто бросила незнакомка, отворачиваясь от нас. И в тот же момент вся ее наружность изменилась. Женщина вышла из роли эксцентричной особы, лицо ее превратилось в мертвенно застывшую маску.
— Вот, — сказала она, кладя раковину на стол. — Она ваша. Берите.
Нурия уже была на ногах.
— Ведьма! — крикнула она вслед женщине, поспешно направляющейся к выходу.
Нурия бросилась следом, и я видел, как она мчится за ней под дождем. Раковина лежала на столе посредине между нашими чашками. Я разглядел ее повнимательнее. Чудесная вещица. Безупречная форма, спиральные полосы накладываются одна на другую, играют цвета, светлый и потемнее.
Я все еще рассматривал раковину, пытаясь заглянуть поглубже в щель, внутри которой скрывалась гладкая, как у устрицы, поверхность, когда появилась Нурия. Дышала она прерывисто, глаза покраснели, волосы растрепались.
— А ну-ка дай сюда, — только и сказала она и без всяких объяснений вырвала у меня из рук раковину и снова выскочила наружу.
Через окно было видно, как она со всего размаху швыряет раковину на асфальт. Как в немом кино. Нетрудно представить, с каким треском раковина разлетелась на куски. В таком виде Нурия и оставила ее на тротуаре, после чего вернулась в бар, вытащила из кошелька несколько купюр — плата за кофе, — бросила их на столик, перекинула через плечо спортивную сумку и коротко бросила:
