Они собирают птичьи яйца, часами бродят в поисках орехов кола и гроздьев черной ежевики. Они варят для мужчин мозги, кишки и толстые языки луговых животных. А по вечерам плетут из растительных волокон веревки и костяными иглами шьют одежду из кожи.
Пока ты вместе с ними ходишь по домам, чтобы раздать еду и одежду мужчинам и больным, ты начинаешь понимать, что, хотя весь объем монотонной ежедневной работы ограничен пространством внутри костяного частокола, есть удаленное место в пределах крепости, где из тех же мертвых костей возводится постройка, значительно более роскошная, чем все остальные.
Однажды случится большой переполох, и все сбегутся из своих домов в это место, повинуясь зову барабанов, которые ты уже слышала раньше, но сейчас в их музыке появится нечто новое – стремительность птичьего полета и неслыханная прежде нежность.
Мужчины выкопают глубокую узкую яму и из большого, желтоватого дома, напоминающего оскал нездоровых зубов, вынесут обнаженный труп юноши. Следом медленно, и в самой этой неспешности таится сдержанная ярость и печаль, выйдет высокий согбенный старик с длинными седыми волосами, он одет в белые меха, а его лицо закрывает каменная маска. Перед ним, неся какой-то сосуд, идет другой обнаженный юноша. Мужчины кладут тело на землю, старик подходит и, на мгновение сняв маску, окидывает мертвеца взглядом с ног до головы.
На его лице написана горечь, но не воля к сопротивлению или призыв к действию.
Затем мужчины опустят труп в яму, а старик в маске медленно опрокинет над ним сосуд с бусинами из слоновой кости, принесенный печальным юношей.
И тогда возникнет пение, о котором ты мечтала с самого начала, а-нелъ, словно все ждали случая присоединить свои крики, грусть, вздохи к скорбному хору; старик бесстрастно продолжает сыпать бусины на мертвое тело, затем утомленно откидывается на руки двум стоящим рядом мужчинам, которые отводят его в дом из слоновой кости под звуки печальной и нежной музыки, издаваемой особым барабаном с отверстиями, а в это время остальные мужчины селения продолжают что-то кидать в открытую могилу.
Ночью не-эль покажет тебе предмет, похищенный из могилы. Это маленький костяной цилиндр с многочисленными дырками. Не-эль инстинктивно поднесет его ко рту, но ты, тоже инстинктивно, накроешь своей ладонью странный инструмент и губы мужчины. Ты чего-то опасаешься, скорее подозреваешь, чувствуя, что твоя жизнь в этом месте уже не будет спокойной, с момента появления женщины с посохом ты твердо знаешь, что это плохое место…
На следующее после похорон утро ты увидишь зловещее предзнаменование в полете грифов над полем, где ты работаешь. Не-эль вернется с новыми известиями. Охотники говорят между собой, но женщины молчат. Не-эль быстро освоил основные слова языка островитян. Он расскажет тебе, а-нель, что этот юноша – старший сын старика, старик здесь главный, а покойный юноша должен был его сменить на троне из слоновой кости, поскольку он первый из сыновей базиля – так здесь называют старика, фадер базиль, у него несколько сыновей, но они не равны между собой, есть первый, второй и третий, а теперь преимущество у второго, и именно он будет наследником старого фадер базиля. Говорят ужасные вещи, а-нель, говорят, будто второй сын убил первого, чтобы занять его место. А а-нель спросит, не боится ли тогда старик, что второй сын убьет и его, чтобы стать новым фадер базилем.
Молчи, а-нель. Если я еще что-то услышу, я тебе расскажу.
А мы поймем?
Наверняка. Не знаю почему, но думаю, что поймем.
Не-эль, я тоже понимаю, о чем разговаривают женщины…
Не-эль обернется в дверях и взглянет на тебя с беспокойством и удивлением, которые словно раз граничат здесь и там, вчера и сегодня.
Стоя на пороге хижины, на фоне желтеющего неба, он попросит тебя…
А-нель, повтори, что ты сейчас сказала…
Я тоже понимаю, что говорят женщины…
Понимаешь или поймешь?
Понимаю.
Знаешь или будешь знать?
Знала. Знаю.
Что ты знаешь?
Не-эль, мы вернулись. Мы уже здесь были раньше. Я это знаю.
Небо находится в движении. Быстрые облака несут не только ветер и шум; они связаны со временем, небо заставляет двигаться время, а время заставляет двигаться землю. Смена времен года происходит внезапно, подобно мгновенной и неуловимой молнии, которую не сопровождают раскаты грома: ее зигзаг раздирает небо, и снова текут реки, леса источают дурманящие запахи, вновь растут деревья, в воздухе порхают птицы – желтые, малиновые, белохвостые, с черными хохолками и лазоревым оперением; растут травы, зреют плоды, а затем леса опять обнажаются, а не-эль и ты все продолжаете хранить тайну своего ожившего прошлого.
Вы уже были здесь прежде.
Вам знаком язык этих мест, он вернулся к вам. Но на вас никто не обращает внимания, потому что вдова первого сына вождя, одетая в черные меха, распростерлась на могиле своего мужа, выкрикивая проклятия в адрес второго сына, обвиняя его в убийстве перворожденного и обвиняя старого фадер базиля в слепоте и бессилии, неспособности править, и в этот момент толпа мужчин с копьями врывается на открытую площадку перед костяным домом; им раздает приказы молодой человек с заплетенными в косички черными волосами, мясистыми губами и ускользающим взглядом бегающих глаз, с неумолимыми точными жестами и царственной осанкой, на его щиколотках звенят металлические браслеты, грудь украшают каменные бусы; он велит заколоть копьями женщину, ибо если она так любит своего покойного мужа, пусть навсегда с ним соединится, и вдова, успев выкрикнуть: он твой брат! – замолкает, истекая кровью.
Крови столько, что кажется, будто женщина впитается вместе с ней во влажную землю и станет одним целым с телом своего юного супруга.
Я не хочу выходить, скажешь ты, обнимая свою дочь. Я боюсь.
Они тебя заподозрят, отвечает не-эль. Продолжай работать, как обычно. Как я делаю.
Ты что-нибудь еще помнишь?
Нет. Только язык. Когда вернулся язык, вернулось ощущение места.
Мы были здесь раньше.
Оба? Или только ты?
Он надолго замолчал и погладил рыженькую головку ребенка. Затем взглянул на стены своего бывшего родного дома. Впервые а-нель увидела выражение стыда и боли во взгляде отца своей дочери.
Я умею рисовать только на камне. Не на земле. И не на кости.
Ответь мне, скажешь ты тихо и печально, откуда ты знаешь, что я тоже была здесь?
Он снова замолкает, а потом уходит на охоту и возвращается, погруженный в себя. Так проходит много ночей. Ты отдаляешься от него, обнимаешь малышку, словно ища у нее спасения, вы не разговариваете между собой, невыносимым грузом молчание давит на вас, сковывая хуже любых пут, и каждый из вас боится, что молчание обернется ненавистью, недоверием, разрывом…
