Фелисити перекатилась вместе с ним на бок, приложила руки к его небритым щекам, прижалась к нему, и мягкость ее тела слилась с твердыми линиями мужского тела.
Неожиданно ее рука соскользнула с его лица и решительно направилась к растущей между ними твердости.
— Нет, Фелисити.
Но она не остановилась.
— Нет!
Он потянулся вниз, поднял руку Фелнсити и сжал ее своими пальцами. Она начала вырываться, и ему пришлось навалиться на нее сверху, придавив к кровати.
— Нет, Фелисити, прошу, ложитесь спать.
Девушка изогнула спину, прижалась к нему грудью, потом быстро подняла голову, припала губами к его рту и просунула язык глубоко внутрь.
— Почему вы не хотите меня? Я ваша жена, — медленно произнесла она томным голосом.
Ее правый сосок выскользнул из выреза платья. Даже в темноте Грант увидел, как он затвердел от их поцелуя, от случайного прикосновения к нему.
— О боже, я хочу вас, Фелисити… Больше всего на свете… Только… Не так. — Он мягко поцеловал ее в губы. — Спите, любовь моя. Поговорим об этом утром.
На следующее утро
Не застать Гранта в постели в семь утра было весьма странно. Еще более странным было то, что его трость была прислонена к стене рядом со спальней Фелисити. Локлен усмехнулся и пошел вниз выполнять поручение брата.
Грант попросил его взять из ящика два кубка.
Что за черт! Почему их только семь?
Локлен порылся в пакле, но нет! нескольких кубков действительно не хватало.
Он пожал плечами. Должно быть, Грант попросил Киллиана продать их, чтобы расплатиться с долгами, а ему предстояло продать еще два, что даст возможность обратиться к адвокату на Нью-сквер, у которого есть опыт в таком щекотливом деле, как аннулирование брака.
Продать серебряные кубки оказалось совсем не так трудно, как представлялось Локлену. Ему не впервой было ходить по злачным районам Лондона, и он хорошо знал, насколько опасна встреча с жуликами, скупщиками краденого и одетыми с иголочки мошенниками. Поэтому Локлен направился прямиком в ювелирную лавку на Джермин-стрит.
Глаза ювелира вспыхнули, как только он увидел изумительные сосуды, и, не став торговаться, он заплатил Локлену названную цену. Юноша вышел на улицу с тысячей фунтов в кармане — неплохая выручка за два серебряных кубка!
К тому времени, когда Локлен покинул Джермин-стрит, небо начало затягиваться тучами. В воздухе похолодало. Он решил не жалеть пары шиллингов и поехать на Нью-сквер на извозчике. Негоже являться на такую важную для будущего его брата встречу промокшим до нитки.
Нью-сквер, адвокатские конторы
В переполненных людьми конторах воздух был тяжелым и спертым. Адвокаты и студенты, склонившись над толстыми книгами, как заведенные, макали перья в чернильницы и что-то писали.
Локлен просидел на скрипучем кресле рядом с камином почти час, прежде чем его пригласили на прием и предложили заплатить шестьсот фунтов за, как его заверили, совет, поддержку и консультацию высочайшей категории. Его провели в комнату, где он увидел полного джентльмена в адвокатском костюме и парике, который сидел за столом и с отсутствующим видом наблюдал за каплями дождя, стекающими по окну. Посидев с минуту и не дождавшись внимания, Локлен встал со стула и протянул руку:
— Здравствуйте.
— Да вы садитесь. Насколько я понимаю, вы пришли по поводу признания недействительным брака, — промолвил адвокат, не поворачивая головы. — Введите меня в курс дела и объясните, почему вы считаете, что это необходимо.
— Все очень просто. За моим братом гнались бандиты, и, чтобы спастись от них, он забежал в квакерский Дом встреч. Квакеры приняли его за кого-то другого и усадили рядом с девицей. Девица эта была в беде, как и брат, поэтому, когда она попросила его помочь, он согласился. Девица что-то сказала про то, что берет брата в мужья, и попросила его только подтвердить, что он берет в жены ее. Потом они оба подписали какую-то бумагу, и он ушел.
— Эта девица квакерша?
— Думаю, была квакершей, но ее недавно исключили. — Локлена начало порядком раздражать то, что адвокат упорно не смотрел на него. Он встал и подошел к окну. — А на следующий день она появилась у нас дома и назвалась его женой. У нее с собой было свидетельство о браке, подписанное дюжиной других квакеров.
— Ваш брат квакер? — со скучающим видом пробубнил адвокат.
— Он англиканец.
— Он получал лицензию на брак?
— Нет.
Адвокат зевнул.
— Присутствовал ли при этом священник или представитель власти?
— Нет.
— Брак объявить недействительным невозможно. — Адвокат встал и указал Локлену на дверь.
— Почему? Я должен что-то объяснить брату.
— Хорошо, можете ему сказать, что, поскольку он не квакер, брак незаконный. Ему не нужно его аннулировать, потому что он не женат. Всего доброго, милорд.
Локлен в смятении вышел на улицу, не зная, что и думать о заключении адвоката.
В конце концов, Фелисити Гранту нравилась, и, проводи они больше времени вместе, то наверняка полюбили бы друг друга, если этого еще не произошло.
В то утро Грант проснулся от звука дождя, барабанившего в окно. Когда его глаза открылись, первым делом он заметил, что находится не в своей кровати. Потом он увидел, что его рука лежит на обнаженной груди Фелисити.
Господи боже!
Если не считать того, что ее молочно-белые груди торчали из-за лифа платья, она была полностью одета.
Грант глубоко вздохнул. Он тоже был одет, но его возбужденный пенис неудобно упирался в ткань брюк. Если не убраться из комнаты, пока Фелисити не проснулась с обнаженной грудью, они оба окажутся в крайне неловком положении.
Осторожно выбравшись из постели и стараясь ступать по скрипучим половицам как можно мягче, он обошел комнату в поисках трости. Она должна быть где-то здесь. Остановившись посередине спальни, он нагнулся и заглянул под кровать.
— Кажется, вы оставили свою трость за дверью.
Он поднялся и увидел Фелисити, поправлявшую лиф платья. Она усмехнулась.
— Извините, похоже, два кубка кларета для меня слишком много.
Ее взгляд опустился на его натянутые брюки.
— Да, хм… Это очень хороший кларет. — Он прочистил горло и медленно отвернулся.
Выпрыгнув из кровати, Фелисити выбежала за дверь и вернулась с тростью. Щеки ее порозовели.
— Так будет проще.
— Да, верно. — Грант коротко кивнул, что, надо признать, в данную минуту выглядело довольно смешно, и снова двинулся к двери. — Увидимся в столовой за завтраком.
