— Это важно, девочка моя, тебе не понять. Так как здоровье?
— Спасибо, мистер Баллард. Ваши сыновья меня спасли. Добрый вечер. Вернее… доброй ночи.
— Практически доброе утро. Садись, хлопнем. Джилли, налей ему чистого на четыре пальца.
— Вы уж простите меня за неудобства…
— Подумаю.
— И спасибо вам за Эми. Джилл, я тебе очень благодарен.
Она подала ему бокал с виски, и он на мгновение коснулся ее пальцев. Точно слабый, но ощутимый электрический разряд пробежал между ними. Даже в полумраке было видно, как вспыхнули ее щеки. Джерри насмешливо заметил:
— Джилл, ты стакан-то отпусти.
— Ах ты, паршивец…
Папаня Баллард ткнул кочергой в угли — и в комнате сразу стало светлее.
— Джерри, катись спать. Завтра я тебя припашу работать, так что твои стоны и зевки не сработают. Садись ближе, Джек.
— Спасибо.
— Девчонка у тебя смешная. Маленькая очень. Наша Сэл против нее слон.
— Она и родилась такая. Всего два с половиной кило. Ее мать… она тоже была невеличка.
— Хорошая девица. Только пугливая, как птичка. Ты с ней ладишь?
— Я… я учусь, мистер Баллард. Все произошло слишком неожиданно и стремительно. Эми была очень привязана к матери.
Папаня кивнул и чокнулся с Джеком.
— Верно говоришь. Когда такое случается… Помню, когда мать большинства моих детей погибла, я чуть на стенку не полез. Вроде она и дома-то бывала чуть не реже меня, и воспитанием их особо не занималась — только подзатыльники иной раз раздаст, всем по-честному, чтоб не обидно, — а только без нее я ничего не успевал и ни с чем не справлялся. А мои были постарше… Жениться не думаешь?
Джек едва не поперхнулся, Джерри хихикнул откуда-то из коридора, а Джилл возмущенно засопела, но папаню Балларда такими мелочами было не взять.
— Я почему спрашиваю — работы тут почти не стало, так что одна надежда на вас с Фрэнком и «Индейскую стоянку». А девочка еще мала, чтобы сидеть целыми днями в одиночестве.
— Сова обещала помогать…
— Старая ведьма, дай ей боги здоровья, храбрится, но вообще-то ей уже за девяносто, так что… И потом, твоя Эми заслуживает более развеселого детства, чем мрачные индейские легенды и пляски вокруг тотемного столба.
— Смешно. Сова тоже так считает.
— Что лишний раз доказывает наличие в ее черепушке мозгов. Джеки, я человек прямой и бесхитростный, навроде ратовища от вил, так что скажу без обиняков: что было, то прошло, мертвые лежат в земле, а живым еще корячиться и корячиться. Избавляйся поскорее от грустных воспоминаний и живи дальше. А насчет ног… считай, что я передумал их тебе выдергивать. Заходи в гости и приводи мелочь — мне нравится с ними возиться. Весной возьму их с Сэл к деду в лес… не боись, Джеки, твоя доча еще будет знать лес лучше тебя!
Джек почувствовал, как становится жарко глазам, сглотнул комок, вставший в горле.
И промелькнула в голове странная мысль: вот теперь я точно вернулся…
Джилл проводила его наверх, показала спящих девочек и шепотом предложила выспаться как следует, а Эми привести в школу к обеду. Джек так же шепотом горячо поблагодарил ее, а когдаДжилл уже направилась к двери, схватил ее за руку.
Это было инстинктивное движение. Он не знал толком, зачем останавливает ее. Может быть, просто хотел ощутить тепло ее руки? Вдохнуть аромат лилии и жасмина, знакомый с юности?
Оба замерли, смущенные и растерянные, но рук не разомкнули. Потом Джек тихо произнес:
— Прости меня, Джилли…
В ее глазах промелькнула боль, потом ярость, потом Джилл Баллард вскинула голову, готовая вступить в бой.
— Сожалеешь о прошлом? Мечтаешь искупить вину?
Джек грустно покачал головой.
— Нет.
— Как?!
— Не сожалею и не мечтаю. Сожалеть о прошлом глупо — оно же ПРОШЛОЕ. И оно мое — каким бы оно ни было. А что до искупления… Мечтают те, у кого недостает сил делать. Я прошу у тебя прощения за необдуманные и поспешные поступки, за злые слова, вырвавшиеся в раздражении, за мальчишество и неумение принимать на себя ответственность. Тогда, десять лет назад, я всем этим страдал — и не мог быть иным. Потребовалось десять лет, чтобы я понял, в чем именно состоит моя вина перед тобой. Теперь я другой. Я старше, грустнее и умнее, но еще и сильнее. Я не прошу тебя забыть и начать сначала. Я прошу дать мне время. Я хочу заслужить тебя, Джилл. Хочу заслужить счастье для Эми, для тебя, для себя. Будет ли это наше общее счастье — я не знаю. Я хочу попробовать.
Джек склонил голову и поднес к губам руку Джилл. Она ошеломленно молчала. Чего угодно ожидала она от Джека Брауна, но только не таких горьких, спокойных и мудрых слов.
В темноте ее другая рука осторожно прикоснулась к черным жестким волосам. Джилл нежно, почти невесомо погладила Джека и тихо прошептала:
— Попробуй. Пожалуйста, Джек. Потому что я…
Она не договорила, вырвала у него руку и опрометью бросилась из комнаты.
Заснуть ей удалось не сразу, но зато во сне на губах Джилл Баллард играла счастливая улыбка.
Ей снилось, что она все-таки договорила свою фразу.
«Я так люблю тебя, Джек! Я буду любить тебя вечно».
Утром Джилл наказала отцу и Джерри не будить ни Джека, ни девочек и отправилась в школу. Больше всего на свете ей хотелось скакать на одной ножке, но она сдерживалась. Ощущение счастья было почему-то совершенно огромным.
В школе стояла тишина. У Джилл упало сердце. Девять пятилеток просто НЕ МОГУТ вести себя до такой степени тихо. Это противоестественно. Джилл ворвалась в класс прямо в уличной обуви, уронив в коридоре куртку и шарф.
Мэри Осгуд, ее добровольная помощница и будущая сотрудница, вскинула на Джилл удивленные глаза. Девять подозрительно тихих ангелов уставились на Джилл из-за своих низеньких столиков. Джилл взялась за сердце и осторожно опустилась на стул.
— Господи… У меня все оторвалось… я думала, случилось что…
Мэри недоуменно пожала плечами:
— Да нет, все хорошо. Просто я привела Билли слишком рано, тебя еще не было, и я решила встретить детей и подождать тебя.
— А почему они такие тихие?! Я, собственно, именно этого и испугалась…
Мэри неожиданно посуровела и обвела грозным взглядом сборище молчаливых ангелов.
— Н-ну?! Кто начнет? Полагаю, среди вас должно быть полно смельчаков. Маленький Бизон! Племянничек милый! Или мне попросить Стерегущую Сову дать тебе другое имя? Описавшийся Барсучок, например?
Из-за стола Билли Осгуда донесся душераздирающий вздох. Билли поднялся и поплелся вперед. Джилл непонимающе посмотрела на Мэри. Та грозно сдвинула белесые брови и не сводила с любимого племянника глаз. Джилл знала, что Мэри души в Билли не чает… тем удивительнее был ее непритворный гнев.
