Книга Цирк проклятых - Лорел Гамильтон

Перед своим домом я остановилась чуть позже двух часов ночи.А рассчитывала лечь спать куда раньше. От нового крестообразного ожогарасходилась жгучая кислотная боль. От нее вся грудь ныла. Ребра и животсаднило. Я включила лампочку под крышей машины и расстегнула жакет. В желтомсвете на коже расцветали синяки. Минуту я не могла сообразить, откуда онивзялись; потом вспомнила сокрушительную тяжесть переползающей через меня змеи.Господи, мне еще повезло, что это синяки, а не переломы ребер.

Отключив свет, я застегнула жакет снова. Ремень кобуры натеркожу, но ожог болел настолько сильней, что боль от синяков и потертостиказалась ничтожной. Хороший ожог отвлекает мысли от всего чего угодно.

Свет, который обычно горел на лестнице, был неисправен. Невпервые. Но когда утром откроется офис, надо будет позвонить и сообщить. Еслиэтого не сделать, его никогда не починят. Я уже поднялась на три ступеньки,когда его увидела. Он сидел наверху лестницы и ждал меня. Короткие белокурыеволосы, в темноте бледные. Руки на коленях ладонями вверх – дескать, оружия уменя нет. Ладно, оружия нет в руках. А вообще оружие у Эдуарда есть всегда,если его никто специально не отбирал.

Если на то пошло, у меня тоже.

– Давно не виделись, Эдуард.

– Три месяца, – ответил он. – Пока моя сломанная рукадо конца не зажила.

Я кивнула.

– Мне тоже швы сняли только два месяца как.

Он все так же сидел на ступеньке, глядя на меня.

– Что ты хочешь, Эдуард? – спросила я.

– Может, я просто зашел проведать? – Он тихо засмеялся.

– Сейчас два часа ночи, а не утро. Не дай тебе Бог,если ты просто зашел проведать.

– Ты бы предпочла, чтобы это было по делу?

Голос его был ровен, но что-то такое в нем слышалось.

– Нет-нет! – затрясла я головой. Иметь общие дела сЭдуардом мне никак не хотелось. Он специализировался на ликвидации ликантропов,вампиров, всех тех, что когда-то были людьми и перестали ими быть. Убиватьлюдей ему надоело. Слишком легкая работа.

– А ты по делу?

Голос у меня был ровный и не дрожал. Очко в мою пользу.Браунинг я выхватить могла, но, если бы дело дошло до оружия, он бы меня убил.Дружить с Эдуардом – это как дружить с ручным леопардом. Можешь его гладить, ион тебя вроде бы любит, но в глубине души ты знаешь, что, если он всерьезпроголодается или разозлится, он тебя убьет. Убьет и мясо с костей обглодает.

– Сегодня только информация, Анита. Никаких проблем.

– Информация какого сорта? – спросила я.

Он снова улыбнулся. Добрый старый дружище Эдуард. Вот так.

– А нельзя ли нам зайти в дом и там поговорить? Тутчто-то холодно.

– В прошлый раз, когда ты был в городе, тебе не нужнобыло приглашения, чтобы зайти в мою квартиру.

– А у тебя новый замок.

Я улыбнулась:

– И ты не можешь его взломать?

Мне было по-настоящему приятно.

Он пожал плечами. Может, дело в темноте, но не будь этоЭдуард, я бы сказала, что он смутился.

– Мне слесарь сказал, что он защищен от взлома.

– А я с собой тарана не захватил, – сказал он.

– Заходи. Я сделаю кофе.

Я обошла вокруг него, а он встал и пошел за мной. Яповернулась к нему спиной без всякой тревоги. Может быть, когда-нибудь Эдуардменя застрелит, но он не будет этого делать в спину, сказав сначала, что емунужна только информация. Эдуарда нельзя назвать человеком чести, но у него естьправила. Если бы он собираются меня убить, он бы об этом заявил. Сказал бы,сколько ему заплатили за мою ликвидацию. Смотрел бы, как светится страх у меняв глазах.

Да, у Эдуарда есть правила. Просто у него их меньше, чемобычно у людей бывает. Но своих правил он никогда не нарушает, никогда не идетпротив своего искаженного чувства чести. Если он сказал, что сегодня мне ничегоне грозит, значит, так и есть. Хорошо бы, если бы у Жан-Клода тоже былиправила.

Коридор был тих, как должен был быть в середине ночи, всередине рабочей недели, когда людям рано на работу. Мои живущие днем соседибеззаботно похрапывали в своих кроватях. Я открыла новые замки на своей двери ивпустила Эдуарда.

– Это у тебя новый фасон? – спросил он.

– Что?

– Что случилось с твоей рубашкой?

– Ох!

Находчивость в ответах – совсем не мое свойство. Я не знала,что сказать, вернее, сколько сказать.

– Ты опять повязалась с вампирами, – сказал он.

– Почему ты так решил?

– Из-за нового крестообразного ожога у тебя на... гм...на груди.

Ах, это. Я расстегнула жакет, перекинула его через спинкукровати и осталась стоять в лифчике и наплечной кобуре, причем встретила взглядЭдуарда, не краснея. Очко в мою пользу. Расстегнув ремень, я сняла кобуру ивзяла ее с собой на кухню. Там я положила ее на столик и достала изморозильника кофейные зерна, оставшись только в лифчике и джинсах. Перед любымдругим мужчиной, живым или мертвым, я бы застеснялась, но не перед Эдуардом.Между нами сексуального напряжения не было никогда. Может, мы в один прекрасныйдень друг друга пристрелим, но спать вместе не будем. Его больше интересовалсвежий ожог, чем мои груди.