Вот это надо бы проверить. Но как?
Стоп, есть еще одно соображение.
Любое преступление, имеет свои причины. И если предположить что первый убитый центурион, тот самый старина Эд кому-то мешал, то получается…
Я снова плюхнулся в кресло и в полном отчаянии посмотрел на экран компа.
Ничерта тут не получается, вот в чем дело. Для того чтобы узнать кому мог помешать опытный центурион проработавший в этом районе двадцать лет, надо узнать очень многое, слишком многое. Есть сведения которые с помощью компа не узнаешь. Причем, по одной очень простой причине. Их просто там нет.
Каждый инопланетный район, а я уж повидал их немало, живет своей — собственной жизнью. Собственно, что такое инопланетный район? Правильно, это сообщество мыслящих. И также как в любом другом сообществе, здесь есть свои законы, свои подводные течения. Есть свои лидеры, и есть ведомые, есть сферы интересов и нигде не зафиксированные, невидимые границы, переступать которые чужаку непозволительно.
Старина Эд все это должен был знать. Иначе ему бы не удалось так долго протянуть в своей должности. И все-таки, три дня назад он нарушил какой-то негласный закон этого инопланетного района, сделал что-то непозволительное. Может быть он перебежал кому-то дорогу, да так, что обиженному ничего не оставалось как его убить?
Но при чем тут последующие два центуриона? Их-то за что?
Как-то мне не верилось, что убийца старины Эда сошел с катушек настолько, что стал уничтожать всех центурионов попадавших на эту планету.
Какой ему в этом в этом был смысл? Убийство старины Эда должно было ему сойти с рук. Мало ли кто умирает от разрыва сердца? О том, что центурионов убивают, заговорили тогда, когда смерть от разрыва сердца повторилась. Причем, с очень коротким интервалом. А когда эта история произошла в третий раз, толстосумы инопланетного района забили тревогу.
Почему они это сделали, понятно и ежу. Побоялись что все эти убийства помешают их торговле. Каким образом? Да откуда я знаю? Побоялись — и все. И сейчас же надавили на начальника космопорта, очень милого парня Ухула. А тому подвернулся под руку я, и тут —то…
Ну ладно, что-то я отвлекся… Вернемся к нашему маленькому расследованию.
Итак, некий неизвестный мне убийца ухлопал Старину Эда. Что дальше? Как бы я поступил на его месте? Да никак. Сидел бы у себя дома, и поплевывал в потолок. И это была бы самая разумная в данном случае, политика.
Что же делает этот ненормальный? Он как дурак убивает еще двух центурионов, и добивается того что все вокруг понимают — дело нечисто.
Зачем ему это нужно? Как-то с трудом верится, что тот кто смог ухлопать стража порядка, не оставив практически никаких следов, дальше поведет себя как полный идиот.
А почему бы и нет? Может быть я все-таки имею дело с маньяком?
От этой мысли я содрогнулся.
Вариант с маньяком, насколько я понимал в работе стража порядка, был самым худшим из всех возможных. Ну да, кое-что в людях — психах я еще понимал. Слава богу за свою жизнь нагляделся предостаточно всяких типусов. Но вот представитель другой расы, надумавший стать маньяком… Нет, это уже слишком. При таком варианте у меня не было ни одного шанса. Ни малейшего.
«Поэтому, — со спокойствием, большей частью родившемся из отчаянья, решил я. — Не буду этот вариант просто учитывать. Не буду, и все. Ограничусь предположением, что причиной убийства центурионов послужила самая обычная, старая как мир выгода. Другими словами — их ухлопали из-за денег.»
Деньги — хорошие, очень хороший мотив. И самое главное — совершенно понятный.
Снова встав, я еще немного походил по комнате. Потом подошел к окну, и провел возле его створок ладонью. Створки раздвинулись.
Ну да, уже светает. А я так ничего и не придумал.
Никакой, пусть даже самой простой версии. Никакого плана действий.
И все потому, что в действиях убийцы я не нахожу совершенно никакой логики.
Зачем ему было нужно убивать аж трех центурионов? Почему он не мог ограничиться стариной Эдом, если тот и совершил какую-то роковую ошибку? Что можно выгадать от смерти стража порядка, у которого, судя по убранству его жилища, не было за душой ни гроша?
Кстати, а вот это я могу проверить. Тела старого Эд нет, но сведенья о сумме лежавшей на его счету, наверняка в памяти компа остались.
Решив так, я снова подсел к компу и тремя минутами позднее пришел к совершенно неутешительным выводам. О прошлом старого Эда в памяти его компа не было ни байта информации. Вообще ничего, как будто вне Бриллиантовой его и не существовало. Откуда же он на эту планету прилетел?
Странно, очень странно. По-видимому этот старый Эд был презабавной личностью.
Впрочем, у меня есть в распоряжении и другой источник информации. Мараск. Он был возле старого центуриона в течении двадцати лет, и уж конечно успел за это время узнать о своем начальнике немало. Почему бы его хорошенько не расспросить?
Я прошел в приемную.
Мараск конечно же находился на своем месте. Глаза его были закрыты. Впрочем, стоило мне облокотиться на барьер в полуметре от него, как помощник центуриона открыл глаза и выпустил краба — кусаку.
Несколько раз щелкнув клешнями, краб проскрипел:
— Рад видеть что эта ночь закончилась для тебя благополучно. Как ты думаешь почему бы это?
— Не имею ни малейшего понятия, — признался я.
— Может быть, потому что ты не спал?
— Возможно.
— Нм… Однако, если память мне не изменяет, то представители твоей расы должны по ночам впадать в сон?
— Должны. Но для меня это не обязательно. По крайней мере несколько дней без сна я могу себе вполне позволить.
— Это неплохо, — промолвил Мараск. — Честно говоря, мне уже несколько прискучило обнаруживать, что мой новый начальник, толком не успев ничего сделать, скончался во сне,
Хмыкнув, я закурил сигарету, и вкрадчиво спросил:
— Так может поэтому со мной ничего этой ночью и не случилось?
— Псих, — буркнул Мараск. — Ненормальный.
Краб-кусака подогнул ножки, как-то странно сгорбившись, прикрыл глаза клешнями и замер. Очевидно, таким образом Мараск демонстрировал что он обиделся.
Ага, стало быть обидчивый…
Я докурил сигарету до конца, потом прошелся вдоль стойки, и снова облокотившись на нее, посмотрел на краба.
Тот все еще был в позе обиженного. Причем, чувствовалось, что в таком положении он способен оставаться бесконечно долго.
Еще бы! Ему-то ничего угрожает. У него-то свободного времени сколько угодно.
— Ладно, хватит дуться, — примирительным тоном сказал я. — Ну, брякнул не подумав. С кем не бывает?
