Краткий отрывистый звук. Что-то толкнуло Виктора в спину, он упал на колени. Обернулся и увидел гневное лицо упавшей на спину Арабеллы. Рядом с ней валялись разбитые очки. Сбитый ею в падении фотограф-американец подобрал с мостовой безнадежно испорченную камеру.
— Премного благодарен, леди, — раздраженно изрек он.
— А мои очки? — зло огрызнулась Арабелла. — Так что мы квиты!
Невдалеке замерла делегация мэрии. Чиновники были явно шокированы подобным нарушением протокола.
— Идем! — Арабелла схватила его за руку. Она тряслась от гнева, страха и возбуждения.
Пройдя сотню метров, Виктор остановился и положил руки ей на плечи. Ее все еще трясло.
— Нет. Нет, это я отведу тебя домой.
Они вошли в вестибюль гостиницы, Виктор взял ключ. Ансельмо издали кивнул вошедшим. В лифте Виктор поцеловал ее. Войдя в комнату, раздел Арабеллу и направился в ванную за йодом и бинтами.
Вернулся с аптечкой. Разбитое колено, царапины на груди, гусиная кожа по всему телу. Сложение спортсменки: узкие бедра, широкие плечи. Перевязал колено, протер царапины. И теперь Арабелла принялась раздевать его.
— Почему не дышишь? — спросила она.
— Не знаю.
— Если свет горит, выключи, пожалуйста. Тогда мы будем на равных.
Он направился к выключателю, а Арабелла села на кровать.
Он вернулся и обнял ее. Они слились друг с другом, позабыв обо всем на свете. И сколь бы бурными ни были их порывы, рука Арабеллы все время оставалась на лице Виктора. Они не разговаривали. Виктор пытался ей подражать. Он закрывал глаза и воспринимал ее осязанием и слухом. Заснули они уже на заре нового дня, и Виктор Талент твердо знал, что больше не хочет расставаться с этой женщиной.
А в это время люди, предки которых встречались уже на протяжении семи столетий, с нетерпением ожидали известия о его смерти.
29
Дама, которую служащие ее инвестиционного банка называли Марианной, медлила. Она не хотела выходить из машины. Оглядела свою руку на рулевом колесе. Рука слегка дрожала, мелко вибрировала. Это ей не понравилось, так как прежде она за собой такого не замечала. Нет, медлительность и колебания не в ее характере, но обстоятельства момента… Никогда еще она не встречала этих людей всех вместе. А ведь этой встречи могло и не быть. Она могла бы ее предотвратить. Марианна поправила перстень. Давно надо было избавиться от этого Уилбура.
Ей уже седьмой десяток, но наглостью и агрессией она смахивала на бойкую тридцатилетнюю торговку блошиного рынка. Не самое приятное место — верхний Ист-сайд Манхэттена. Транспорт за ветровым стеклом ее автомобиля увяз в снежной жиже и слякоти. Еще повезло, что нашла место для парковки. Еще повезло, что есть на кого свалить вину. Заставить их заговорить, напомнила она себе. Соглашаться, не признавая вины. Не на допросе. Она разгладила складки плиссированной юбки, резким рывком открыла дверцу и направилась через улицу к неприметному зданию.
В холле одинокий пакистанский охранник. Новый офисный центр, съемщиков почти нет. С будки вахтера еще не удалена красная наклейка «НЕБЬЮЩЕЕСЯ СТЕКЛО».
Охранник минуту рассматривал ее удостоверение, затем проводил к лифту и вставил свой ключ в щель одиннадцатого этажа.
— Остальные уже здесь? — Она явно нервничала.
Охранник, как будто не слыша, нажал кнопку «11» и отошел, клацая каблуками по мрамору пола. В лифте звучала музыка. Пуччини. «Турандот». Она снова поправила перстень, размышляя, есть ли в этом здании звуконепроницаемый подвал и не придется ли ей вскоре там оказаться.
Глядеть в глаза, отвечать кратко.
Дзынь!
Двери лифта разъехались, Марианна ступила на темно-зеленый ковер, заглушающий шаги. Единственная дверь — напротив. Смелей! За дверью — небольшой холл. Молодая женщина в сером деловом костюме смотрит на нее из центра помещения. Кроме нее и Марианны, в холле лишь стальной питьевой фонтанчик и вторая дверь. Слегка попахивает каким-то моющим средством. Конечно же, сразу по окончании встречи эта женщина пройдется губкой по всем поверхностям, устраняя отпечатки пальцев. И никто из присутствующих сюда более не вернется. Удобство арендуемых помещений.
— Марианна? — спросила женщина без вопросительных интонаций, глядя куда-то в сторону.
— Надеюсь, не опоздала, — вырвалось у Марианны. Она безуспешно попыталась поймать взгляд женщины.
— Судья Андолини и остальные собравшиеся ожидают вас.
Марианна на мгновение замерла. Никто не предупредил, что эминенца удостоит своим присутствием… Она хорошо помнила, что последний из допрошенных им членов группы более не появлялся на заседаниях. Ходили разные слухи о зверском убийстве его слуги Джанлукки.
— Я… полагала, что мистер Трейнор проводит заседание.
Жест в сторону двери:
— Прошу. Вас ожидают.
Молодая женщина распахнула перед ней дверь, а Марианна почувствовала, что ноги не хотят подчиняться. Она сделала глубокий вздох и вошла в комнату.
Негромкий гул голосов тут же смолк. Свет падает из громадного, во всю стену, окна напротив входа. За большим столом восседают девять человек, одетых весьма по-разному — от джинсов до костюмов в мелкую искру. Трейнор, пятидесятилетний толстячок, чрезвычайно редко покидающий свое неприступное поместье на острове Скай у скалистых берегов Шотландии, сидит, положив ладони на стол, как будто в карты играет. Она встречалась с ним лишь однажды. Другой поправляет манжеты и кивает головой, слушая шепот женщины, нагнувшейся к его уху. Двое в кожаных пиджаках хмурятся над какими-то листками, которые, как Марианна хорошо знала, могли оказаться и бланками голосования по ее смертному приговору.
Во главе стола восседал Андолини, пальцы беспокойно шевелились, словно судья размышлял, не отведать ли местного горячего шоколада. Отложив вопрос с шоколадом, он уставился на Марианну, как директор школы на нашалившую ученицу.
Несмотря на напряженность обстановки, Марианна почувствовала щекотку тщеславия: она — среди избранных, она принадлежит к тесному кружку этих людей. Вспомнила, как судья Андолини лично беседовал с ней о ее новых обязанностях. Как ее бывший шеф, глава итальянского филиала крупного банка, в котором она работала, провел ее по улицам Венеции к черному каменному ящику возле какой-то церкви. Хищно разинув пасть, каменный лев ожидал доносов честных граждан. DENONTIE SECRETE — эти слова возбуждали.
— Вложи руку в пасть и поклянись… — торжественно начал ее провожатый, и она засунула в древнюю тьму ухоженную руку двадцатидевятилетней женщины. Река ее жизни с того момента потекла по новому руслу.
Тем же вечером она узнала от судьи Андолини, что дед ее принадлежал к кружку судьи со школьной скамьи, но ее отца сочли слишком слабым, он даже не подозревал о существовании сообщества. Андолини превозносил цели организации, поддерживающей равновесие в мире, подчеркивал необходимость строжайшей секретности. В заключение он надел на палец Марианны изысканный и замысловатый перстень, такой же, как и его собственный, только без камня. И вот уже скоро четыре десятка лет, как она ведет двойную жизнь, перекачивая доходы от тайных источников в легальные вложения. За это время она умудрилась вырастить дочь.
