в учреждении, и плохое, и хорошее, и рассказывать об этом скорее полезно. Но то, как это будет освещено в прессе, зачастую зависит от того, проработаны ли отношения с журналистами, заботимся ли мы о них. Часто неверное понимание происходит не из желания уязвить, а от незнания.
Меня очень растрогало то, с какой благодарностью волонтеры вспоминали потом о днях, проведенных в госпитале. Говорили, что очень многое поняли о людях, о долге и о том, что действительно важно. Многие из них люди очень успешные, но и им порой не хватает возможности помогать напрямую, приносить пользу здесь и сейчас. Поэтому, с одной стороны, неожиданно, а с другой – объяснимо, что ребята называют месяцы пандемии самым счастливым для них временем.
Казалось бы, при чем тут волонтеры? Именно их появление – это первый шаг к открытости и перестройке взаимоотношений врача и пациента. Волонтеры – новое дыхание всей медицинской системы, мощнейший нравственный рычаг, позволяющий не забывать о человечности и милосердии. О социальной важности волонтерства написаны прекрасные книги Мэтта Ридли «Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству» и «Коллапс»[29] Джареда Даймонда.
Откроется ли медицинская система для волонтеров после пандемии или этот период – форс-мажор длиною в пару лет – так и останется случайным эпизодом? Сейчас мы этого не знаем. Но хочется верить, что эта во многом героическая попытка станет началом большого пути. А книга, которую вы сейчас держите в руках, вдохновит новых волонтеров и отважных врачей на продолжение дела. Кстати, а вы? Вы сами готовы присоединиться?
Послесловие
Я вспоминаю свою первую поездку в онкоцентр в качестве волонтера. Мы с ребятами трясемся в маршрутке на пути в Песочный, стоит очень неуютная погода: за окном ветрено и промозгло, по стеклу сползают капли, – а мне тревожно.
Волонтеры фонда AdVita ездят в больницы – и в детские и во взрослые отделения – поддерживать пациентов по несколько раз в неделю. Их главное правило: никаких сочувственных взглядов и слов сожаления – люди и без нас знают, что больны. Нужно стать для них продолжением обычной жизни и общения, которого им так не хватает. С собой везут настольные игры, всякие сладости к чаю и наборы для творчества.
Та первая моя поездка была ко взрослым.
Взрослым, на мой взгляд, особенно трудно переживать лечение: рядом нет заботливых родителей, им труднее знакомиться друг с другом, а многие отвыкли сидеть без работы и не знают, чем занять тягучее больничное время.
Мы приезжаем в отделение, вытаскиваем в рекреацию столы, ставим лампы и раскладываем все для рисования и чаепития, а затем приглашаем пациентов присоединиться…
Взрослые часто стесняются приходить. Тогда мы тихо стучим в дверь и, не заходя внутрь палаты, если не приглашают, говорим, что начинаем через несколько минут. Постепенно места у столов заполняются. Среди участников обычно больше женщин: со временем я узнала, что это правило, а не исключение – им проще завести беседу, даже если они ни с кем не знакомы. Мы наливаем всем желающим чай и переходим к занятию.
В тот раз у нас было рисование цветным песком.
Мастер-классы каждый раз разные, но суть не в них. За нехитрой поделкой, за выбором цвета и обсуждением техники рисунка завязывается общение. Во время визита волонтеров пациенты знакомятся, начинают поддерживать друг друга, а многие сохраняют дружбу и после больницы.
В первую поездку мне было сложно спрятать страх, который я на самом деле испытывала.
Сколько себя помню, я всегда боялась боли и всего, что о ней напоминает. Боялась больничной атмосферы – капельниц, сухого запаха медикаментов, лабиринта однообразных дверей и растерянных людей в домашних халатах и тапочках, которые выглядят заблудившимися в стерильных коридорах отделения. В свою первую поездку я тоже боялась. Но я продолжила волонтерить в больницах. И проработала в благотворительном фонде еще несколько лет.
Причин тому несколько. Первая – это ощущение значимости того, что делаешь. Волонтерство в больнице – да и в любой социальной сфере – дает его сполна. Каждое действие ведет к конкретному результату. Едешь на субботник – приводишь в порядок территорию больницы, собираешь игрушки для «Коробки храбрости» в детском процедурном кабинете – дети быстрее успокаиваются и быстрее забывают о боли, привозишь пациентам хосписа вкусные пироги или организуешь для них концерт – пожилые люди отвлекаются от тяжелых мыслей. Здесь ты понимаешь, что за каждым твоим действием стоит чья-то радость, чье-то облегчение, даже надежда.
Вторая причина – вы начинаете воспринимать жизнь иначе. Волонтерство тесно соприкасается с самыми сложными аспектами жизни, которых в нашей культуре принято избегать. А здесь не отвертишься. Жизнь, смерть и боль – все становится так близко. Например, в хосписе можно оказаться рядом с мамой заболевшего ребенка именно в тот момент, когда им подтвердили диагноз, – и важно в эти минуты быть рядом, научиться правильно сопереживать, вместе принимать эту новую «нормальность» и по возможности спокойно на нее реагировать.
Третья важная причина – это люди, которые окружают вас в благотворительности. Ради них можно и жизнь посвятить этой сфере. Я говорю и о волонтерах, и о сотрудниках фондов, и о медиках, с которыми мне посчастливилось познакомиться за время работы в AdVita.
Я начала работу в фонде в качестве координатора волонтеров: сопровождала группы добровольцев в поездках в больницы и хосписы, придумывала и «собирала» мероприятия. А еще каждый месяц вместе со своими коллегами – Сашей, Настей, Алёной и Аллой – проводила встречи-инструктажи для новобранцев. «Что вас сюда привело?» – спрашивали мы у каждого. Были те, кто говорил: «Просто у меня освободилось время на неделе, вот я и подумал, что буду полезен». Опыт показал, что спокойней и рассудительнее помогают люди, для которых волонтерство не подвиг, а нечто будничное, нормальное. Такие люди, как правило, потом надолго остаются в волонтерстве. Другая категория – любители подвигов. Они отвечали что-то вроде: «Я принял решение спасать мир». Ищут, чтобы их подвиг кто-нибудь оценил – координатор, другие волонтеры. Когда я работала над книгой о ковид-волонтерах, координаторы из 52-й московской больницы делились со мной теми же впечатлениями от новобранцев – чем проще мотивация, тем дольше остаются.
За несколько лет в фонде я открыла для себя важную вещь: помогать – это естественная потребность человека, причем каждого. Но мы сами не знаем, когда и как она проявится. Это как любовь – если ты к ней не готов сейчас, это не значит, что так будет всегда. Десятки людей, которые проходили через наши волонтерские встречи, однажды осознали в себе стремление помогать.
В 2019 году я ушла из фонда. Почувствовала, что больше не могу оставаться на пределе переживаний – иначе сгорю. Это, к сожалению, часто происходит с теми, кто погружен в социальную сферу. На тот момент я была уверена, что за эти несколько лет тему волонтерства полностью изучила и для себя закрыла.
И вот – пандемия. Казалось, сухой медикаментозный запах больницы разлился по всему миру и уж точно – по улицам Петербурга, на которые было нельзя, но так хотелось выйти. Карантин мне дался нелегко: пытка экзистенциальными вопросами и замкнутым пространством одновременно. В один из дней лета, когда как раз начались первые послабления, мне написала Юля Петропавловская – руководитель издательской программы «Есть смысл» – и спросила, не хочу ли я написать книгу о тех, кто помогает в ковидных больницах. Автор нужен был с опытом – не только писательским, но и волонтерским, причем желательно в медицине.
Я была знакома с волонтерским движением в московской больнице № 52 – там были задействованы сотни людей. Неоценимую помощь мне оказал один из организаторов движения, Саша Ванюков, завотделением рентгенохирургии. Он и сам горел идеей рассказать об опыте с добровольцами: для него это стало открытием. Раньше, как и многие другие медики, он и представить себе не мог, что подобная махина может так быстро встать на ноги прямо в его родной больнице.
Мы проговорили в общей сложности часов восемь, наверное. Созванивались, как только появлялась возможность: иногда Саша ехал в машине, иногда гулял с ребенком. Его рассуждения о медицинской системе и возможных путях ее развития легли
