такси вскоре подъехало к поребрику. Мой любимый водитель в тюрбане опустил окно, обменялся парой слов с Китом. В результате мы с Марлин прошли к такси вне очереди, хоть на нас недовольно смотрели несколько пожилых женщин с дорогими сумочками и кольцами с бриллиантами.
Марлин как-то смогла едва заметно передать Киту сложенные купюры, пока он помогал ей сесть на заднее сидение. Кит ровно улыбался, пока я садилась рядом с ней, но не пытался, к счастью, помочь ничем, кроме закрытия дверцы.
— Куда? — сказал водитель. Я поняла, что, вернувшись в Штаты, больше времени провела в такси, чем дома. Потертый черный винил казался простым после ухоженных белых сидений такси в Токио, но зато тут было знакомо и спокойно. Я провела рукой по неровной поверхности сидения.
— Центр ухода за взрослыми у парка Синай.
Марлин назвала водителю адрес. Короткий путь прошел в тишине. Мой желудок бурлил, словно меня подташнивало в машине, но дело, скорее всего, было в том, что папа мог вообще не проснуться, а Пит мог знать, что он — баку. Марлин провела меня к боковому входу к частной части здания. Медсестра Дженни ушла домой, но за столом была юная светловолосая медсестра, которая узнала Марлин. Она повела нас к папе. Если бы я пришла в толстовке и со спутанным хвостом волос, медсестра была бы такой же доброй?
Я отчасти ожидала пищащие и щелкающие аппараты, шум аппарата искусственной вентиляции легких, как в сериалах и фильмах. Но единственным признаком, что папа не просто спал, была трубка, что тянулась от его руки к пакетику, висящему над кроватью. Марлин прошла к стулу у кровати и взяла папу за руку жестом, который ранил меня своей уверенностью. Она никогда не брала меня так за руку. Папа мог управлять своим пожиранием снов. Он мог провести последние десять лет, обучая меня, а не скрывая от меня мою природу. Ах, если я была королевой отрицания, то он — императором.
Блондинка-медсестра измерила его пульс и коснулась его лба, сделала запись на бумаге на краю его кровати. Она закрыла шторы двойных окон.
— Никаких изменений с его прибытия. Он не приходил в себя, но подает сильные признаки жизни. Я оставлю вас ненадолго. Просто запишитесь за столом, когда будете уходить, — сказала она, мы с Марлин кивнули.
— Что теперь?
Я прошла к другой стороне кровати. Во сне лицо папы было гладкой маской, и он выглядел младше и невиннее.
— Посмотрим, впустит ли он меня в свои сны.
Марлин опустилась на стул.
— Мне нужно что-то делать? Убрать твою руку от него, если ты не вернешься через пару минут? Следить за его биением сердца?
Я пожала плечами.
— Хотела бы я знать больше, но не знаю. Я могу сказать тебе, что в Японии я научилась немного лучше управлять тем, как вижу сны других. Но папа… он был баку дольше меня. Он сможет остановить меня, если захочет.
— Тогда ладно.
— Вперед, — я прижала ладонь к щеке папы.
Мир закружился, а когда остановился, белые стены замерцали и потемнели. Серые ровные стены сливались, переходя в холодный бетонный пол.
«Что ты тут делаешь?».
Я повернулась, папа подходил ближе в своей синей форме солдата, гневно хмуря кустистые брови.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
«Папа. Ты в порядке?».
Он покачал головой, выпрямился и вытянул руки. Он схватил меня за воротник армейской формы и стал душить. Я тоже была в форме?
«Нет. Нет. Нет», — повторял он, каждый раз встряхивая меня.
«Папа!».
Он моргнул, опустил руки, и комната стала стойкой суши в «Маринополисе». Форма армии стала белым кителем шефа и банданой с маскотом тунца на его голове в стиле хачимаки.
«Кои-чан?».
Все детали ресторана были яркими. Каждая прорезь в бамбуковом настиле, каждая кисточка глупых фонарей, которые были китайскими, выглядели так, как я их помнила. Папа умело управлял сном, а я этого раньше не ценила. Тепло окутало мой желудок. Папа из «Маринополиса» был папой из моего детства.
«Ты знаешь, где ты?»
«В Портлэнде, да?».
«Центр Синай».
«Так даже лучше», — он опустился на высокий стул.
«Ты не проснешься в ближайшее время, да?».
«Я поврежден, Кои».
Я сглотнула истерику и протесты.
«Группа белых сторонников превосходства в Портлэнде обнаружили Иных. Они как-то выбрали баку врагом номер один».
«Они убили Дзунукву».
«Да. И напали на Элизу. Погоди. Откуда ты знаешь про Дзунукву?».
«Сон позволяет порой слышать разговоры».
«Но ты не можешь проснуться?».
«Не могу».
«И эти супремасисты оставляли жуткие надписи о смерти и снах. Они звали баку», — папе не нужно было знать, что Пит сделал с Марлин.
«Вот как, — папа скрестил руки и опустил их на колено. — От этого я пытался тебя защитить, хоть я не предвидел, что опасность от людей придет так быстро. Но я и не ожидал Мангасара Хайка или Улликеми».
«Ты знал о белых супремасистах?».
«Нет, но это не первая группа людей, обнаружившая Иных и решившая уничтожить или использовать нас».
«Кваскви хотел, чтобы я силой посмотрела сны человека, видевшего убийство Дзунуквы, для информации. Я не смогла.
«Мы можем направлять сны, — папа указала на ресторан. — В этот сон я часто возвращаюсь».
«Я всегда звала их сны ядра. Сны, которые видят снова и снова. Основа их жизни».
Папа мрачно кивнул.
Стены ресторана зарябили, словно в воду пруда бросили камень. Волны улеглись, мы были в квартире Марлин, и папа сидел на диване. Я огляделась. Детали тут были размытыми.
«Как ты это сделал?».
«С практикой становится проще. Но когда я попробовал в первый раз, мне потребовалась жизненная энергия. Просто порез, немного крови, — он скривил губы. — Пока ешь сон, взывай к своему ядру. Это лучше всего для начала».
Я закрыла глаза. Воззвала
