С тихим стоном Финн схватил ее за плечи.
— Не лги мне, Алли. Я был совсем близко и видел, что ты плакала. Почему?
Его глаза умоляли сказать правду, и она не могла хранить молчание, не имела права.
— Ты взволновал меня, Финн! Я, как девчонка, готова унижаться и выпрашивать знаки внимания. Мне не нужно, чтобы ты снова говорил мне, что я не смогу заботиться о себе и ребенке, что я эгоистка, не готова к материнству и пытаюсь реанимировать умирающие отношения. — Слова давались ей с трудом. — Я не горжусь своим побегом, но ничто в мире не заставит меня остаться с мужчиной, который отверг свою беременную жену!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Спохватившись, она прижала руку ко рту, но неосторожные слова уже достигли ушей Финна.
Что я наделала?
— Финн, извини… Я не имела в виду… — Она замолчала, с губ сорвался сдавленный возглас.
С улицы донесся скрип шин по мокрому асфальту, ветер пригоршнями бросал дождь в стекло.
— Отверг? — Его лоб избороздили глубокие морщины. — Не понимаю, я думал, я не знал.
Она положила руку на живот и вздохнула, набираясь смелости.
— У меня случился выкидыш… Через две недели после нашего приезда в Данию.
— Как?
— Случайно. Я упала с лестницы. — Алли решила быть лаконичной. Бессмысленно рассказывать ему, как она волновалась и злилась после их первой ссоры, когда он заявил, что «Соренсен Сил-вер» для него всегда останется на первом месте. Она тогда неправильно посчитала ступеньки, все расплывалось у нее перед глазами от слез.
Она смотрела на исказившееся от боли и посеревшее лицо Финна и обмирала от страха.
Он сделал шаг назад.
— Финн. — Она сглотнула ком в горле, в душе прощая мужа за внезапную холодность. Как быстро из страстного любовника он превратился в незнакомца.
— Что произошло после?
Она уставилась в пол.
— Я вышла из больницы, и мы продолжали жить как муж и жена еще месяца два. Но все изменилось, мы оба знали это. Затем у меня случилось сильное отравление. Очевидно, из-за антибиотиков.
— И между делом я сообщил тебе, что вообще не хочу иметь детей.
Где-то глубоко в сердце она чувствовала смущение, злость и желание выбить из него эту холодность.
— Ты никогда не упоминал о своем детстве и разводе родителей, — со вздохом продолжила она. — Но то, что между ними произошло, до сих пор причиняет тебе боль. По приезде в Данию перемены в тебе были столь разительны. Я видела, как ты любишь отца, как высоко ценишь его достижения, восхищаешься его умом и трудоспособностью, но, несмотря на ваши теплые отношения, что-то стояло между вами. Настораживало тебя. Видимо, ты боялся, что участие в делах фирмы вытеснит из твоей жизни семью.
— И я превращусь в подобие отца, — догадался он. — Когда моему ребенку потребуется внимание и поддержка, я буду работать, работать и еще раз работать.
— Да. — Она сделала движение навстречу ему, чтобы утешить, но вовремя спохватилась, не зная, как он воспримет ее жест доброй воли. — Я тебя ни в чем не виню.
Невероятно, но это была правда. Не отрывая глаз от пола, Алли вздохнула еще раз. Они восстановили цепочку событий, и постепенно она очистилась от горечи и обиды на него. Винить во всем человека, который ничего не помнит, нечестно.
Занятия любовью примирили их.
Освобождение от неприязни к мужу сделало ее свободной, словно она долго носила тесные туфли, а теперь наконец скинула их и погрузила босые ноги в теплый песок.
— Почему ты согласилась помочь мне? — В его зеленых глазах бушевало смятение. — После того, что я сделал, как ты могла…
— Мы были… мы есть муж и жена. Мы многое пережили вместе. Есть минуты, которые нас роднят, а обиды забываются.
С его губ сорвался вздох облегчения.
— Что произошло после того, как ты потеряла ребенка?
— Мы ссорились, но всегда мирились в постели. Последний раз, когда я сказала, что ухожу, ты предложил мне деньги, но я не взяла их.
Финн молча ждал продолжения.
— Твой отец пытался отговорить меня, а когда осознал, что мои намерения уехать серьезны, сам отвез меня в аэропорт. Лишь в Сиднее я обнаружила, что снова беременна.
Алли закрыла глаза. Она считала, что никогда не сможет пройти через это снова, рассказать то, что старательно пыталась забыть. Теперь все кончено. Она справилась.
Когда она открыла глаза, Финн пристально вглядывался в нее, дрожа от отвращения к самому себе.
— Не надо, Финн, не отчаивайся. Ты не можешь изменить того, что произошло между нами.
— Ты планировала посвятить меня в это?
— Нет.
Черты его лица словно заледенели, двигались только губы.
— Ты не думаешь, что я заслужил знать правду?
— И, узнав, ты чувствуешь себя лучше? — спокойно спросила она.
— Ради бога, Алли! — От волнения он заговорил на родном языке. — Ты так долго держала это в себе!
— У меня больше нет тайн. — Не в силах наблюдать за его мучениями, она подошла ближе. Он схватил ее за руки и оттолкнул от себя. Она снова подошла.
— Алли. Я тебя предупреждаю, — зарычал он, хватая ее за запястья.
Она бросилась к нему на шею.
— Как ты не понимаешь, сожаления ничего не изменят.
Финн боролся, но она крепко держала его.
И тут же жар пошел от нее к нему, напоминая о том счастье и удовольствии, которое они разделили. Его теплое дыхание касалось ее щеки.
Они долго стояли так — Алли с руками вокруг его шеи и Финн вполоборота, пытаясь вырваться из ее объятий.
Наконец с глубоким стоном, словно признавая ее правоту, он крепко обнял жену.
Алли прижалась щекой к его груди, слушая глухое биение сердца.
— Каким я был глупцом, — пробормотал он, поглаживая шелковистые пряди ее каштановых волос. — Дураком. Как ты, ради всего святого, мирилась с моим чудачеством? А теперь со мной еще сложнее, ведь моя память — в ларце за десятью печатями, и не факт, что я когда-нибудь стану прежним.
Финн так отчаянно стремился вспомнить хоть что-то, что станет аргументом в его пользу, но не мог. Он даже не мог обвинить Алли в том, что она ушла от него, что хранила в тайне свою беременность. Он вел себя как последний мерзавец и заслуживал презрения.
Финн с любовью посмотрел на свою жену.
— Мне жаль, — прошептала она, — но лучше бы ты ничего не вспоминал. Нынешний Финн мне нравится куда больше.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Это рискованно, — пробормотал Финн у самых ее губ. — Я не… нам не следует…
