информацию о Фролове?
– Я… – Ваня растерялся, потом принялся нервными движениями перемещать предметы на своем столе. – На сайте.
На вопрос о происхождении сайта капитан Смирнов толком не смог ничего ответить. Мол, сделал запрос по полотнам, вышла информация. Он ее прочитал и доложил.
– Проверить точно времени не было, товарищ подполковник, – смотрел он на Коровина виноватыми глазами. – Я прошел по ссылке, нашел информацию и…
– И успокоился, – закончил за него Коровин. – Зачетно, капитан!
– Товарищ подполковник, ваше распоряжение было факультативным. Вы сами сказали…
– Отставить, капитан! – взревел Коровин.
Не хватало еще, чтобы он при посторонних обсуждал внутренние дела отдела.
Да, он не приказывал, просто попросил Смирнова по возможности узнать что-нибудь о картинах, которые якобы украли в ночь смерти Светланы. Никто, кроме старой соседки, их не видел. И не подтвердил, что они там были. Даже ее родители, которые прилетели из-за границы на похороны дочери, не помнили эти картины. А о серьгах с бирюзой имели весьма смутное представление.
– Свекровь меня никогда не любила, – жаловалась мать Светланы, вытирая мокрое от слез лицо. – О том, какие у нее имеются украшения, я не знала. А мужу моему – ее сыну – всегда было не до них. Из нас троих только Светочка была посвященной. Она все и унаследовала. Но… Но тоже не спешила делиться информацией с нами – ее родителями…
Вот именно по этой причине Коровин не отдавал своим подчиненным жестких распоряжений. Просто попросил узнать по возможности. Смирнов так и сделал. Узнал как мог и что мог.
Повернувшись к Климову, Коровин потребовал четкого и быстрого доклада.
– Без лирических отступлений! – закончил он.
– Так точно, – козырнул Климов.
И начал говорить. И чем дольше он говорил, тем поганее становилось на душе у Коровина.
«С ужином у Аси придется подождать», – понял он к тому моменту, как Климов закончил свой рассказ. Было ясно, что она обидится. И возможно, не поверит. Но игнорировать то, что рассказал старший лейтенант…
– То есть, старлей, ты уверен, что Шайкевич говорит правду? – с угасающей надеждой переспросил Коровин в четвертый раз. – И это не плод старческого слабоумия?
– Никак нет, ее информация подтвердилась. Картин не может быть у коллекционера Фролова, потому что коллекционера Фролова не существует. – Климов повернулся к капитану Смирнову и уточнил: – Фролов – это вымышленный персонаж.
– А Шайкевич, утверждающая, что за ней ведется наблюдение, не врет?
– Никак нет, она в разуме. И… Скорее всего, она является вдовой того самого Шайкевича, который неоднократно посещал знаменитые аукционы за границей. И несколько раз покупал там шедевры. Но следует уточнить, Зоя Павловна на мой прямой вопрос уклонилась от ответа. – Старший лейтенант Климов помолчал мгновение и добавил: – Это когда я ей позвонил по телефону.
– Вы даже уже обменялись телефонами? – попыталась сально пошутить Мариночка.
– Отставить, майор, – поморщился Денис Коровин.
Марина его бесила больше всех. Так и хотелось сделать ее виноватой в том, что его ужин с Асей срывается.
– Старлей, что еще тебе удалось узнать о том самом Шайкевиче, который катался на аукцион за антиквариатом? И который, предположительно, был мужем Зои Павловны до самой смерти?
– Это все, – обескураженно развел руки в стороны Климов. – О нем очень мало информации. Но та, что имеется у моих хороших знакомых, позволяет предположить, что за свою жизнь он собрал внушительную коллекцию.
– И где же она? – отвратительно ухмыльнулась Мариночка, продолжая мотать своей безобразной сумкой.
– Она… В ее квартире, предположительно, – проговорил Коровин, вспоминая входную дверь квартиры Шайкевичей, и направился к выходу. – И я сейчас еду туда. Если, конечно же, она мне откроет. Климов, ты со мной?
– Так точно, товарищ подполковник! – расплылся в широкой улыбке старший лейтенант. – Зоя Павловна мне откроет, она мне доверяет.
Глава 18
Она увидела эту невероятно красивую женщину, возвращаясь из супермаркета. Встретила возле своего подъезда. Та была просто сказочно красивой, хотя данное сравнение нынче не в ходу. Немодно. Даже в таком встревоженном состоянии, в котором красавица пребывала, – заплаканная, плохо причесанная и в сильно помятой юбке, она выглядела богиней.
– Зоя Павловна? – окликнула ее женщина, когда Зое Павловне оставалось пройти каких-то пару метров до подъездной двери. – Это вы?
– Мы знакомы? – чопорно откликнулась Шайкевич, замирая на безопасном расстоянии от нее.
Восхищаться ее красотой она могла сколько угодно, но это не значило – доверять.
– Нет. Мы не знакомы. Меня зовут Варвара. Варвара Царева. Мое имя вам ничего не скажет. – Женщина судорожно тискала в руках маленькую кожаную сумочку. Взгляд ее прекрасных глаз без конца перебегал с предмета на предмет в их дворе. – Обстоятельства вынудили меня обратиться к вам.
– За помощью?
Вот тут Зоя Павловна насторожилась. Они с мужем не были теми самыми людьми, которые всегда и всем спешат на помощь. И готовы наступить на горло собственной песне ради блага окружающих.
Они с мужем никого не любили. Ни в кого и никому не верили. И тут вдруг является красивая мадам в измятой до неприличия юбке, называет ее по имени и что-то говорит про обстоятельства.
– Нет. Помощь, скорее, нужна вам, Зоя Павловна. – Красивая женщина жалко улыбнулась, но это ее ничуть не испортило. – Дело в том, что вам угрожает опасность.
– И кто мне угрожает?
Зоя Павловна старалась говорить с легкой насмешкой, старалась казаться высокомерной и сильной, но ноги предательски дрожали. А по спине бежали ледяные капли пота. И это невзирая на то, что она была одета по погоде. И еще несколько минут назад чувствовала себя вполне комфортно в строгом льняном платье шоколадного цвета с длинным рукавом.
Красивая женщина Варвара вмиг лишила ее самообладания. И Зоя Павловна могла сколько угодно притворяться перед ней, перед самой собой страха не спрятать.
Она боялась!
– Вы ничего такого странного не замечали в последнее время, Зоя Павловна? Может, возле вас крутились какие-то сомнительные люди? Или к вам в квартиру пытались попасть сотрудники социальных служб или продавцы лекарств?
Жалкая улыбка Варвары Царевой сменилась тревожной. Она даже посмела сократить между ними расстояние. А Зоя Павловна не отступила, продолжая стоять в паре метров от подъездной двери с пакетом, в котором лежали батон, пакет молока и два яблока.
Она совершенно утратила бдительность. Что было тому виной: участие незнакомки или ее слова, полностью совпадающие с действительностью? А может, простое человеческое участие? Эта незнакомка, представившаяся Царевой Варварой, тревожилась за нее в отличие от подполковника Коровина. И не считала ее маразматичкой в отличие от него.
– Никто не пытался ко мне попасть в квартиру, милая.
Стряхнув с себя оцепенение, Зоя Павловна осторожно высвободила свой локоть из пальцев Варвары.
– Не следует меня трогать, – чопорно поджала она губы.
– Простите! Простите меня ради бога! – Незнакомка вдруг всхлипнула. – Я просто пытаюсь вам помочь. Хотя сама нахожусь в достаточно сложном положении.
– Да? И что такое? Что с вами случилось?
Это была просто вежливость, не более. И на откровение со стороны незнакомки Зоя Павловна вовсе не рассчитывала. А та вдруг начала говорить. Много, сбивчиво. Слова у нее выходили страшными. Истории нереальными. И чем больше ее слушала Зоя Павловна, тем острее ей хотелось очутиться в своей квартире, за своей надежной дверью. И да, ей хотелось оказаться как можно дальше от этой женщины.
– Теперь вы понимаете, что произошло? – Царева снова вцепилась ей в локоть. – Вам угрожает опасность. Если эти двое снова здесь появятся, они могут не просто наблюдать за вами. Они могут…
– Ничего они не могут.
Зоя Павловна посмотрела на собеседницу с неприкрытой неприязнью. Очарование красотой этой женщины прошло. Перед ней стояла обыкновенная мошенница. Неопрятная и не вполне убедительная.
– Смогут! – с нажимом произнесла Царева и сузила глаза. – И когда они станут резать вас на куски, вы еще обо мне вспомните.
– Не станут. Я была в полиции и оставила заявление. И составила фоторобот человека, который следил за мной. Из машины, – уточнила Зоя Павловна. – Не желаете взглянуть?
– Желаю. – Она судорожно сглотнула. – Буду вам признательна.
Зоя Павловна сунула руку в свою сумочку. Там, в кармашке без молнии, лежал свернутый вчетверо лист бумаги с портретом наглеца, решившего лишить ее покоя.
– Вот этот тип, – тряхнув листом, расправляя, поднесла его к ее
