коротких программ в его жизни. Если он опять завалит короткую и не сможет нагнать в произвольной, это просто конец. Психике, карьере, всему.
«Не думать. Ещё ничего не решено».
Хотя Дима, прыгнувший в поле зрения четверной тулуп уверенности убавлял. Он вообще прыгает прыжки, не входящие в его короткую программу. А Тимур не может выполнить даже минимума.
Остановился на дорожке шагов, отдышаться и посмотреть на лёд. Тренер против не был, но именно с дорожкой шагов обычно было не очень у Панкратова. Если бы не встал, точно сердце бы остановилось. Завтра нужно будет здорово закинуться таблетками, а ещё попробовать поспать всю ночь. Отягощалось это тем, что спать они были обязаны у себя, то есть остаться с Евой не было ни единого шанса. Ладно, он взрослый мальчик, в состоянии выпить сиропчики сам.
Вошел в программу на очередном акценте, подготавливаясь к каскаду. Самый сложный за сегодня, скорее всего. Он вообще не тренировал каскады, да и если бы была возможность, вообще ничего не тренировал бы.
Четверной лутц.
Стоит, тошнит невозможно…
Тройной тулуп.
Стоит, все хорошо, но… нет, не хорошо. Он буквально силой доделывает программу, едва собирая и силы, и ноги, чтобы не упасть на месте. Понимает, что это было плохо, это было слабо, но иного он просто не может сейчас выдать!
Когда заканчивается музыка, Тимур пребывает в прострации. Как бывает, когда очень сонный встаешь с кровати. Пока ехал к Денису Руслановичу, тоже был в прострации. Но она сразу спала после язвительного комментария сбоку.
— Ещё одной медали с тебя хватит, — Альбина Валерьевна. Да ещё и не пытаясь сказать хотя бы немного потише. Что же, а Тимур не будет играть в «уважение».
— Спасибо, бабушка, ваше мнение для нас очень важно, — буквально выплюнул на лёд Панкратов, наконец-то доезжая до Дениса Руслановича. Какое там лицо было у Альбины Валерьевны и что бы она ответила внуку он не узнал, потому что всё внимание резко переключилось на другое. На другого.
— Итак, мой дорогой, — Тимура взяли за часть руки выше локтя, буквально отвозя дальше от Тамары Львовны и Альбины Валерьевны. Панкратов принял это как дань и смело смотрел смерти в глаза, — Объясни мне, пожалуйста. Ты приехал завоевать свою медаль или подарить её кому-то другому? Саше? Диме?
— Завоевать, — он едва дышал, но смог выдавить из себя это.
— Ты забыл, что это значит — быть на Олимпийских Играх? Ты забыл, как оценивают? Забыл те дорожки, которые тебе срезали на третий уровень, может быть, забыл, как тебе посчитали недокрут в докрученном прыжке? Ты что-то из этого забыл?
Тимур покачал головой, смотря в бортик. Господи, и так очень плохо, а тут ещё на психику давят… И бабушка эта приехать решила. Да бог бы с ней смотрела с телевизора, так она лично докучать примчала! Карга.
— Тогда какого черта происходит на льду? Какого черта, я спрашиваю?
И без перерыва на ответ Тимура, на более пониженных тонах, но с очень шипящими звуками, словно он змея, которая была готова кинуться на Тимура. Он прекрасно понимал, наверное, сам был бы готов кинуться.
— Я понимаю, ты устал. Ты не молод…
— Я не устал, — задел Тимура за живое. Вечно ему говорят, что устанет, перегорит, тело уже не то, а он отчаянно с этим спорит, — Я никогда не устаю. Мне двадцать три, что для вас «молод»?
Денис Русланович хотел что-то сказать, но Тимур вырвал свою руку, беря разгон на грани возможностей. После этого прыжка он выйдет со льда, да и тренировка уже заканчивается, но он просто физически будет не в состоянии что-либо продолжать. Да и бог бы с ним, но как это задело его эго!
И это говорят ему — прекрасному и великолепному Тимуру Панкратову, который даже шанса не давал никому встать на пьедестал?
Он собрал все свои силы и дыхание, которые были у него. По пути он передумал, решив взять каскад. Что же, показывать кто тут отец фигурного катания, так показывать.
Четверной лутц.
Четверной флип.
Устоял действительно чудом. В предобморочном состоянии подъехал к Денису Руслановичу, сжимающему губы. Зол. Безумно зол. Но как же Тимуру сейчас все равно…
— К завтрашнему дню чтобы был отточенным солдатиком.
Ага, если доживет… Хмыкнув, Тимур сошел со льда, надевая чехлы и кофту. Второе скорее формальность, на которую были затрачены силы, пригодившиеся потом. Едва перебирая ногами, он дошел до выхода из зала. А Денис Русланович смотрел ему вслед. Что опять с ним происходит? Неужели это все нервы, которые накрыли Тимура? Невозможно. Или возможно?..
— Тима! — Ева придержала парня, столкнувшись с ним на выходе, — Что?..
Девушка быстро встала на носочки, наклоняя голову парня к себе. Она испуганно вскрикнула, зажимая руку рукой. Как знала, взяла с собой градусник. Вообще она — дикий параноик по здоровью, который носит теперь с собой буквально всё, так что неудивительно. Еле усадив Тимура на стульчик в коридоре, девушка поставила ему градусник. И стала ждать…
— Ты ему не сказал? Почему ты ему не сказал?
— Все будет нормально, не переживай ты так, — он постарался улыбнуться, но силы отказали.
— Боже мой… — Ева обняла Тимура за плечи, поглаживая по голове и оставляя лёгкий поцелуй в макушку, — Ну разве ты не чувствуешь, что тебе плохо? Зачем ты себя мучаешь? Силы нужно на завтра беречь, а ты их все тут оставишь.
Тимур хотел ещё что-то сказать, но Ева достала градусник. Её огромные глаза Тимур запомнит даже в таком состоянии. Её огромные глаза и то, как она метнулась на арену, в надежде, что Денис Русланович ещё там. По пути она чуть не смела Дашу и Диму, вежливо разговаривающих на расстоянии, но даже не заметила этого. Трудно заметить что-то, когда у тебя в руках градусник с показателем 40.2.
— Денис Русланович, — она как двадцать пятый кадр возникла перед мужчиной, обеспокоенно хлопая глазами.
— Ева, я занят.
— Это важно… — Ева вновь попыталась вклиниться, но Денис Русланович был полностью отдан разговору с Анной Павловной и Сашей, — У Тимура проблемы.
Опа. А это уже может раскрыть карты. Денис Русланович вздохнул, извинился перед Анной Павловной и Сурковым, повернулся на Еву. А она показала ему градусник.
— Твою мать, Тимур Панкратов, какая же ты моя головная боль.
Часть 11
— Нормально. Все нормально.
Тимур рывком застегнул кофту, отворачиваясь от тренера. Практически сутки он не помнил абсолютно полностью. Даже обрывков не было. О том, что происходило, он слушал краткий пересказ от
