бутерброд в пищевую бумагу.
— Серьезно.
Нервно сглотнув, она наблюдает за моим лицом, когда поднимает ко мне правую ногу. Я осторожно снимаю каждый из ее черных каблуков и морщусь от болезненного вида ее прищемленных пальцев.
На ногах у нее прозрачные черные чулки, поэтому я похлопываю ее по ноге и говорю:
— Сними это.
Ее дыхание сбивается когда я поднимаю юбку на пару дюймов. Она расстегивает подвязку на своих чулках, и я мысленно произношу трахни меня. Я не знаю, чего я ожидал, но это было не то.
Я должен бы отвести взгляд, когда она расстегивает другую сторону, но эти маленькие бретельки, спрятанные под ее одеждой, сексуальны как грех, а я, в конце концов, всего лишь мужчина.
Мой член твердеет у меня в штанах, и то, что начиналось как невинное растирание ног, чтобы облегчить ее боль и мою совесть, превратилось в чувственное шоу и то, что позже станет для меня тяжелым испытанием с синими яйцами.
Я помогаю ей стянуть колготки с ног и повесить их на спинку стула. Она молчит, закусив губу и наблюдает за моим лицом, когда я начинаю растирать ее бедные избитые ступни.
Она издает стон, пока я массирую, и мне приходится отодвинуть свой растущий член подальше от ее лодыжки, лежащей у меня на коленях.
— Тебе это нравится? — Спрашиваю я, вздрагивая, когда слышу, как эти слова срываются с моих губ.
Знаю ли я вообще, как быть несексуальным? По-видимому, нет.
— Да, — тихо отвечает она.
Я наблюдаю, как она расслабленно откидывается на спинку стула. Когда я нежно провожу большими пальцами по ее изгибам, ее голова откидывается назад, и я знаю, что победил. Это было именно то удовольствие, которое я хотел увидеть, и ничего не получив взамен для себя.
— Отныне снимай обувь, когда приходишь на работу. Не носи это весь день. Хорошо?
— Хорошо, — отвечает она со вздохом.
Переходя на другую ногу, я делаю то же самое, и все в порядке… пока ее правая нога не оказывается слишком близко и не задевает твердую длину моих штанов.
Она напрягается, ее глаза встречаются с моими, и в этот момент я чувствую себя самым большим мерзавцем в мире. Я делал это не для того, чтобы возбудиться. Я делал это, потому что хотел, чтобы ей было хорошо, но даже сейчас это звучит хищно в моем голове.
Я — кадровый кошмар, жаждущего своего часа.
Момент между нами затягивается, пока я держу ее ногу в своей руке, ожидая, что она вскочит со стула и закричит на меня, или уйдет, или даст мне пощечину… потому что, если бы кто-нибудь другой прикоснулся к ней так, как я прикасаюсь к ней сейчас, я бы насадил их гребаную голову на палку.
Но она не делает ничего из этого. Вместо этого, не сводя с меня пристального взгляда, она снова задевает ногой мой член. Или мне это показалось? Нет, она определенно делает это снова, на этот раз с чуть большей силой, и это так чертовски приятно. Я продолжаю массировать ее ногу, в то время как другая упирается в мою ноющую эрекцию, и это определенно уже не так невинно.
— Шарлотта, — шепчу я, но даже я не знаю, что собираюсь сказать.
Я должен сказать ей, чтобы она остановилась и убрала свою ногу.
— Да? — Ее голос хриплый и манящий.
Момент заряжен, сексуален и чертовски опасен.
Прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, на столике рядом с ней звонит ее телефон. Я почти отвожу взгляд, но мои глаза возвращаются к экрану, когда я узнаю имя. Бо.
Она отрывает от меня свои ноги и замирает, держа руку на телефоне. Потом она смотрит на меня.
— Ответь, — приказываю я ей немного чересчур восторженно.
Когда она хватает его и нажимает на зеленую кнопку, я замираю на своем месте. Это из-за сообщения, которое я ему оставил. Я знал, что он свяжется с ней, когда узнает, что она работает на меня. Итак, что теперь?
— Привет, — бормочет она в трубку, проходя через комнату, но не слишком далеко. Я не слышу, что он говорит на другом конце провода, но наблюдаю за языком ее тела. Ее плечи подтягиваются ближе к ушам, а другая рука обхватывает живот, когда она говорит.
— Что?
Она оглядывается на меня в тот самый момент, когда, я уверен, она понимает, что я сказал ему.
— Да, это так. Почему? — Она прикусывает губу и еще больше замыкается в себе.
— Потому что мне нужна была работа, а тут платят лучше, чем на катке.
Напряженная пауза, пока я слышу, как его приглушенный голос продолжает дребезжать.
— Дело не в тебе, — говорит она теперь немного громче. — Нет! Я не… Бо!
Я застываю на своем месте. Она выглядит заметно взволнованной и с каждой секундой становится все более напряженной.
— Нет, я не уйду. Мне нужна эта работа, и как это вообще касается тебя?
Затем она ахает, прежде чем повернуться ко мне.
— Ты ошибаешься, — тихо бормочет она, не сводя глаз с моего лица.
Я не могу больше ждать ни минуты и срываюсь со своего места. Я даже не понимаю, что делаю, когда выхватываю у нее телефон и прижимаю его к уху.
— Бо?
Он замолкает в ту же секунду, как слышит мой голос. Затем он отвечает всего двумя словами.
— Пошел ты.
И линия обрывается.
ПРАВИЛО № 13: ПРИНИМАЙТЕ ИЗМЕНЕНИЯ. ПЕРЕМЕНЫ — ЭТО ХОРОШО
Шарли
Он методично расстегивает рубашку, пока я неловко жду у своей машины. Я не могу оторвать глаз от его толстых, мужественных пальцев, которые продевают каждую крошечную пуговицу в дырочку. Под рубашкой у него белая хлопчатобумажная футболка, которая сидит на нем так плотно, что я могу разглядеть контур его грудных мышц и выступающие соски.
Господи, Шарли. Его соски? Ты смотришь на мужчину…
— Открой для меня капот, — говорит он, и у меня пересыхает во рту.
— Хм?
— Капот, Шарлотта. Мне нужно добраться до батареи.
— О, — запинаюсь я, бросаюсь к водительскому сидению, чтобы найти защелку, которую Софи показала мне в прошлый раз, когда нам приходилось это делать.
Он хлопает, и когда я смотрю в окно, то вижу, что Эмерсон полностью снял свою рубашку с длинными рукавами и повесил ее на крышу своей машины. Я ловлю себя на том, что смотрю на его плечи, поражаясь тому, насколько мускулистее он выглядит без рабочей одежды, пока он не откидывает капот, загораживая мне обзор.
Он такой… простите
