тридцать-сорок до налета. Потом улыбки исчезли. После этого налета опять наступило некоторое затишье, во время которого советники занимались каждый своим делом. На бригаду никто не наступал, да и разведка докладывала, что противника рядом нет. Но ангольской разведке мы, советники, не очень доверяли. И вздохнули с некоторым облегчением, когда не далеко от КП обосновалась кубинская рота глубинной разведки. Я был у них только один раз для согласования с ними своих артиллерийских вопросов. А именно возможности корректировки огня разведгруппами. Взаимопонимание было достигнуто полное. И, как ни странно, вызвало возражения командира бригады Фарушко. Он считал, что дивизион 130 не должен открывать огонь по заявкам разведчиков, а только по его команде. Славе Гловяку еле удалось убедить упрямого комбрига в необходимости такого шага. К счастью, таких заявок от разведчиков не поступало. Умели кубинцы работать тихо! В один из дней Слава Гловяк объявил, что из штаба округа получено распоряжение для советников. Прибыть в Лубанго на сборы. Ну, прибыть — значит прибыть.
По темноте грузимся в машины, а группе добавили еще одну машину — «ландровер-пикап», и отправляемся в округ. Приехали, ребят встретили отправленные ранее в округ жены. И… вышедшие из окружения советники из Шангонго и Нживы. Так я узнал, что ранена Наташа Сытенко, касательное ранение спины, погибли Иосиф Важник, Женя Киреев и его жена Лида, Галя (Ядвига) Пестрецова. Сам Коля Пестрецов попал в плен к бурам и, якобы, они считают его советским разведчиком-спецназовцем. Нам рассказали очевидцы где, как и что происходило. Что меня удивило, то это отсутствие некоторых советников. Жены были, а мужей нет. Наташа Сытенко есть, а Володи нет. Или наоборот: Алексей Худоерко есть, а жены, кажется Тани, нет. Нет в Лубанго и старшего группы Жибуржицкого и его переводчика. Люди либо уходили от вопросов, либо отмалчивались. Совершенно ясно было, что во Нживе что-то происходило, кроме гибели советников, но об этом не хотят говорить. Допытываться и приставать с расспросами не хотелось, да и привычки приставать к людям не имею. Тем более, что прошла информация, что Кааму сильно бомбят и бригада отбивает атаку буров. Не знаю, кто как, а я волновался за своих подопечных. Сделают ли все правильно? Выстоят ли? И очень жалел, что меня не было рядом. День прошел в тревогах и волнении. К вечеру из штаба сообщили, что бригада выстояла, и артиллерия была на высоте. И якобы буры понесли довольно существенные потери. Следующий день прошел уже спокойнее. Шулаков собрал всех советников-артиллеристов округа в штабе артиллерии, и поэтому мы получали информацию из первых рук. А было-то нас всего 4 человека. Где были Толя Чередник, Борис Иванович и Володя Сытенко, я не знаю, но только не в Лубанго. Там же узнали, что в округ срочно самолетами перебрасываются две легкопехотные бригады из центральных округов. Они встанут во втором эшелоне 2-й бригады. Что в Вириамбундо будет заново формироваться 19-я пехотная бригада. И еще новость, к нам в округ приехал писатель Александр Проханов, и вечером он будет выступать на крыше дома советников. Там прохладнее, чем в зале, да и мест больше. Вечером, после ужина у Шулакова, собрались на крыше. Я сидел во втором ряду около прохода, и когда Проханов прошел к столу, то после него явственно почувствовался коньячный шлейф. Ну, кто же у нас в такой обстановке не употребляет? Дело совершенно ясное и понятное.
Выступал он интересно, хотя сразу оговорился, что он специалист по Афганистану, и с реалиями Анголы не знаком, но кто знает…
Несколько месяцев спустя мне попалась заметка в «Комсомольской правде», подписанная А. Прохановым — «Я видел, как горела саванна!». Где он мог ее, горящую, увидеть? Если мы, советники, жившие в этой саванне, ее горящей не видели! И еще бежавших от огня и взрывов слонов и прочую живность. Воистину богатое воображение! После этой заметки я перестал воспринимать Проханова как журналиста, объективного журналиста. Хотя его книга «Дерево в центре Кабула» произвела на меня довольно сильное впечатление. Но это уже будет позже, когда я вернулся из Африки.
Прошел еще один день, и вся толпа стала собираться в обратный путь, в Кааму. Угрозы вроде больше нет, буры ушли, бригада выстояла, и советники могут вернуться. Нашего полку прибыло, в бригаду назначен советником командира батальона Толя Познахирко из погибшей 11-й бригады, новый советник командира бригады — Николай, и советник командира танкового батальона Геннадий. Вот таким, увеличившимся составом и приехали в Кааму. И сразу под дерево, от греха подальше. Если честно, то для меня возвращение в Кааму было не совсем приятным. Ранжел, и особенно Долизи смотрели на меня косо, как же, бросил их и удрал от боя.
Как только смог, постарался переубедить их, что это не трусость, а выполнение приказа командира. И если бы смог, то остался бы и был с ними в те минуты. Вроде убедил, и они поняли, но командиры батарей смотрели искоса, и прошло еще достаточно времени, чтоб снова восстановить свой авторитет в их глазах. Пришлось мне временно перебраться жить в дивизион, несмотря на прямой приказ Шишканова жить всем вместе. Но так было нужно. Тем более, что дивизион сменил огневые позиции за реку, ближе к уже танковому батальону. Начало приезжать всякое начальство окружное, осматривать, советовать. По совету Шулакова, а точнее по прямому его приказу, теперь каждая батарея дивизиона была наведена в свое основное направление. И так в каждом артиллерийском дивизионе, стоявшем в Кааме. Получалось, по идее Шулакова, что на каждом вероятном направлении движения супостата теперь сосредоточен огонь трех батарей разного калибра. Идея очень понравилась командующему округа и командиру бригады Фарушко. А как быть с задачей борьбы с артиллерией противника, для которой, в основном, и предназначен дивизион? Как быть с сосредоточением огня на больших дистанциях, по вертолетам на площадках, по районам сосредоточения войск? Ответ меня, честно говоря, возмутил и заставил гордиться собой. «Справишься!» И еще против одного нововведения Шулакова я не смог устоять. Приказ!
Левофланговую, третью батарею разместили так, чтоб она могла стрелять по вероятным танкам противника полупрямой наводкой, на расстоянии 4–4,5 километров прямой видимости, по склону возвышенности перед Каамой. Толку от такой стрельбы 0, но зато 130! Это калибр!
Переубедить Шулакова не удалось. Приказ и все! Выполнили…. Тем временем вокруг все тихо, как будто и войны нет. Стали подумывать перебраться обратно в домики, они ведь целы. И вообще в городке разрушений нет. Что же, интересно, бомбили самолеты буров несколько дней
